— Уже закрыли, — кивает американец. — Сработали автоматические замки. Сейчас Целителя вызвоню.

Редрик зовет кого-то в гарнитуре на ухе. Я же подхожу к оперативнику, который Сербину обзывал пиндоской. Сыщик лежит, окутанный разрядами. Мышцы дергаются от проникающего сквозь доспех напряжения. Лицо застыло в маске шока.

Взмахом руки растворяю молнии на говнюке. Он тут же выдыхает облегченно, выпрямляется, садясь.

— Кто дал наводку на Сербину, мусор?

— Пошел ты!

— Ага, пойду я. По тебе.

Хуффф.

Бью носком в живот — и оперативник сгибается пополам. Между сиплыми вздохами он булькает:

— Я ничего… тебе…. не скажу… сука! Ничего!

Присаживаюсь на корточки, крепко хватаю сволочь за голову и притягиваю ближе. Он визжит, дергается, но толку нет рыпаться против мускул Шарика. Приближаю Когти к его испуганному лицу, надавливаю, ослабленный доспех без проблем прорезается. Я с оскалом спрашиваю:

— Чего такой серьезный? — эфирные резаки касаются уголков его губ.

— Ува-а-а-а! — выпучивает оперативник глаза, моя другая рука крепко хватает его за подбородок, не позволяя вырваться.

— Тише-тише, — негромко шепчу. — Сейчас нарисую тебе улыбку до ушей и отпущу. Правда, ты будешь мертвым, но зато очень веселым.

Его слезящиеся глаза смотрят в мое спокойное оскаленное лицо.

— Фудкофф…ский, — плачет оперативник, пока Когти рисуют кровавые полосы в стороны от его губ. — Генефал — полицмейстеф.

— Ух, почти закончил, — с разочарованием отпускаю лицо копа. — А теперь повтори внятно. Кто тебя послал, волчья шкура?

Кровь, вместе со слезами, стекает по обезображенной морде оперативника. Маска Джокера. Только без белого грима. «Волчара» рыдает, а с виду тертый калач.

— Максим Рудковский, — протягивает он.

Я поднимаюсь и поворачиваюсь к Сербине.

— Запакуйте шавок обратно в их фургоны, а сама собирай монатки и сегодня же улетай на своем самолете в Америку.

— Как улетать? — пернатая расстроенно поджимает затрясшиеся губы. — Не хочу я улетать! Ты же со мной не отправишься!

Американка топает каблуком. Редрик бросает ревнивый взгляд на меня. Я усмехаюсь.

— Нет, конечно. Кому-то же надо разрулить ситуацию, чтобы ты могла вернуться побыстрее.

— Оу, Артем, — всхлипывает Сербина и, подойдя вплотную, вжимается мокрым носиком мне в шею. — Только ты побыстрее управься, ладно?

Глажу американку по белоснежным кудряшкам.

— Сейчас же займусь.

* * *

Максим Рудковский едет на заднем сидении «Ауруса». В просторном кожаном салоне рядом с генералом-полицмейстером сидит прехорошенькая секретарша — длинные синие волосы, пухлые губки, нежная кожа. Огромные голубые глаза спрятаны за квадратными очочками, иногда сползающими с маленького носика. Девушка молоденькая, только с института, но очень исполнительная и ответственная.

— Гадство, — морщится Максим, рассуждая вслух. — Почему наследник терпит дерзость своего пса? Это же опасно! Если бы я не знал Владимира с пеленок, решил бы, что он боится этого Перуна.

Секретарша, вся наготове, внимает словам шефа I экспедиции. Наманикюренные пальчики держат смартфон с включенными «заметками» — на случай, если генерал продекламирует длинное поручение. На розовом ушке надета гарнитура — чтобы незамедлительно передать приказ исполнителям. В кармане обтягивающего кардигана лежит пачка презервативов — если шефу вдруг захочется разрядки.