— Зачем ты написал весь этот материал?

— Хороший юрист не должен быть захвачен врасплох, — ответил он, не повышая голоса. — Он должен знать все, что противная сторона может привести в оправдание своего утверждения.

Джесси тускло улыбнулась и протянула ему пачку своих бумаг. Он прочитал две страницы, а затем удивленно взглянул на нее:

— Мы делаем одно и то же дело.

— Ты знаешь старую поговорку относительно великих умов, — прошептала она, стараясь рассмешить его, — не сравним ли мы наш список обвинений?

— Пойдем в библиотеку, не станем мешать Элизе.

Он уселся в глубокое кресло отца перед камином и принялся внимательно читать написанное ею.

— Да, — согласился он, покачав головой, — назначение полковника Фремонта в военно-морском флоте автоматически прекратилось, когда генерал Кирни принял на себя командование.

— Каковы наши шансы сегодня в зале суда?

Он встал, положил бумаги на стол для географических карт, прошелся по комнате, запахивая халат вокруг своей высокой тощей фигуры.

— Легче, Уильям, легче, — прошептала она. — Я готова выслушать худшее.

Он постарался представить дело в возможно лучшем свете, подчеркивая, что ни президент, ни кабинет, ни большинство в сенате не желают осуждения. Он говорил о непреходящей, блестящей заслуге мужа. Не убежденная в этом, Джесси ответила так тихо, что он почти не услышал:

— Уильям, ты не веришь собственным доводам. Если бы дело не касалось твоего свояка, ты не выступил бы в нем. Ты чувствуешь, что суд вынесет приговор — «виновен».

Он отрицал, а она не стала давить на него. Джесси поцеловала зятя в щеку, поблагодарила за все сделанное. В этот момент внутри нее зашевелился ребенок, казалось, что ее сердце и желудок перевернулись, она начала дрожать.

— Каким бы ни был закон, я не могу согласиться с ним. Я его жена и знаю, как он будет страдать, если суд объявит его виновным. Я знаю, как это поломает его жизнь. Я хочу, чтобы у моих детей был отец, которому сопутствует удача и который может гордо держать голову. Уильям, я несу ответственность за все. Я подтолкнула его к первому бунту, к действиям в Калифорнии, это и вселило в него мысль, что можно ослушаться генерала Кирни. Если бы я могла взять всю вину на себя!

Уильям Джонс обнял свою невестку и спокойно сказал:

— Пойдем, дорогая Джесси, ты перетрудилась, тебе не следовало бы работать всю ночь. Ты должна теперь соснуть. Ты должна быть крепкой и отдохнувшей перед явкой в суд.

Он провел Джесси по длинному коридору в ее комнату и около двери похлопал по плечу своими костлявыми пальцами. Измочаленная Джесси вползла в постель и провалилась в тяжелый сон.

_/9/_

Принеся горячий завтрак, Мейли разбудила ее в десять часов. Джесси слышала, как потоки дождя хлестали по окнам. День выдался сумрачным, давящим. Она надела вязаное платье со свободными рукавами поверх белой блузки, а на плечи накинула новый коричневый плащ, застегнув его спереди камеей. Взглянув в зеркало, она поняла, что ее одежда слишком мрачна, словно в ожидании худшего, поэтому она пошла к своему туалетному столику, покопалась в верхнем ящичке и надела ярко-зеленые бусы. И хотя украшение выглядело неуместным, оно согревало ей душу.

Она поискала мужчин: все они сидели порознь: отец — в своем кресле в библиотеке перед потухшим камином, свояк — в своей спальне с «Республикой» Платона в руках, муж — на диване в эркере окна. Она поцеловала его в щеку и сказала:

— Мы готовы, пойдем.