— Я сказал что-то смешное? — спросил Мак-Говерн.

— Прости?

— Ты улыбался, и я подумал, что сказал что-то смешное. — В голосе Билла звучала обида, тем более удивительная для человека, только что подкалывавшего соседа насчет хорошенькой вдовушки, но Ральф напомнил себе, что у Мак-Говерна тоже был трудный денек.

— Нет-нет, — смутился Ральф. — Просто я вспомнил, как Кэролайн говорила почти то же самое — старость — все равно что плохой десерт после отличного обеда.

Это была полуложь. Кэролайн действительно так говорила, но она имела в виду опухоль мозга, а не свою жизнь в преклонном возрасте. К тому же Кэролайн не была такой уж старой — всего шестьдесят четыре, и до последних дней своих она утверждала, что чувствует себя намного моложе.

Три девчушки, игравшие в классы, подошли к краю тротуара и, оглядевшись по сторонам, со смехом перебежали Гаррис-авеню. На какую-то долю секунды Ральфу показалось, что их головы окружены сиянием нимбом, освещавшим их щеки, лбы и смеющиеся глаза наподобие очистительного огня святого Эльма. Слегка испугавшись, Ральф зажмурился, затем снова взглянул.

Что-то вроде серого конверта, возникшего в его воображении вокруг голов девочек, исчезло. Это уже вызвало облегчение, но ему еще необходимо было заснуть. Просто необходимо.

— Ральф? — Голос Мак-Говерна доносился, казалось, с противоположного конца веранды, хотя он не двинулся с места. — С тобой все в порядке?

— Конечно! — встрепенулся Ральф. — Думал об Эде и Элен, вот и все. Ты догадывался, что с ним происходит, Билл?

Мак-Говерн решительно покачал головой:

— Абсолютно нет. И хотя синяки, время от времени появлявшиеся на руках Элен, настораживали, я всегда верил ее объяснениям. Никогда я не считал себя особенно легковерным, Ральф, однако теперь мне, по-видимому, придется пересмотреть свое мнение.

— Как думаешь, что с ними будет дальше? У тебя есть какие-нибудь идеи?

Мак-Говерн вздохнул и привычным жестом прикоснулся к голове, словно не ощущая отсутствия панамы.

— Ты же знаешь меня, Ральф, — я циник и считаю, что обычные конфликты между людьми очень редко разрешаются так, как это показывают по телевизору.

В реальности все проблемы возвращаются снова и снова, вращаясь по спирали, пока не исчезнут. Однако исчезновение — это не совсем то, что с ними происходит: проблемы высыхают, как лужи после дождя. — Помолчав, Мак-Говерн добавил: — И после этого почти всегда остается неприятный осадок.

— Господи! — воскликнул Ральф. — Это действительно цинично.

Мак-Говерн пожал плечами:

— Большинство преподавателей на пенсии отъявленные циники, Ральф.

Вот приходит новое поколение — они такие юные и сильные, так уверены, что у них все будет иначе, и вот мы видим, как они начинают совершать собственные ошибки, все больше запутываясь, как это случалось с их родителями и с родителями их родителей. Думаю, Элен вернется к Эду, и некоторое время тот будет вести себя хорошо, а затем побьет ее снова, и она уйдет снова.

Словом, все как с монотонными песнями в стиле «кантри», звучащими в закусочной Ники, — некоторые слушают их долго, очень долго, прежде чем решить, что с них довольно. Элен, однако, умная. Думаю, ей хватит и одного куплета.

— Вполне возможно, что этот куплет окажется вообще последним в ее жизни, — спокойно заметил Ральф. — Мы ведь говорим не о пьянчужке, который в пятницу вечером избил жену за то, что та осмелилась упрекнуть его за проигрыш в покер.

— Я знаю, — согласно кивнул Билл, — но ты спросил мое мнение, и я ответил. Элен надо сделать еще один круг, прежде чем она решится слезть с карусели.