Семпронио тряс его за плечи и глядел на него с вечной своей злобной усмешкой. Родригес очнулся. Перед ним маячили морды преследователей.

«Нет, не снится».

– Что вам от меня надо, сеньоры?

Усмешка Семпронио разлетелась осколками нервного смеха.

– Еще спрашиваешь, хам?

И он хлестнул Родригеса уздою по лицу.

«Не снится!»

– Погляди на горы в последний раз.

Голос у Семпронио изменился.

– А можешь и спастись. Хозяин сказал, чтобы я просил у тебя права тихо-благородно. В Тангоре так оно и было, но ты обращения не понимаешь, сбежал от меня.

– Твой хозяин не властен над нашими правами.

– Селесте, прежний председатель общины, отдал ему эту землю.

– Селесте продался или сдурел.

– Добром тебя прошу!..

– Права не при мне.

Семпронио даже задрожал.

– Мне больно слышать ложь. Не лги мне, прошу тебя!

И он снова хлестнул Родригеса по лицу.

– Рамиро.

– Да, начальник?

– Набери колючих веточек.

Молодой надсмотрщик удалился, цыкая зубом, в котором застряло волоконце мяса.

– Я прошу добром. Не люблю обижать людей.

Сумерки своим золотым языком лизали тернии в руках Рамиро и снега на дальних вершинах Анамарай.

– Хватит, начальник?

– Нет.

Рамиро набрал еще колючек, пучок стал больше.

– Хватит! – Семпронио обернулся к Родригесу. – Из-за тебя мы не пьем, не едим. Раздевайся!

Родригесу стало холодно.

– Зачем?

– Не твое дело, сукин сын!

Он вынул револьвер из-под пончо.

– Раздевайся!

Родригес снял пончо, куртку, пропотелую рубаху, старые байковые штаны. Ветер хлестал его несчастное тело. Ему уже не было холодно.

– Скажи, где ты прячешь права, и я тебя отпущу. Мне же лучше. Все останется между нами. Ты гибнешь зря. Люди неблагодарны. Если бы ты голодал, думаешь, Янакоча помогла бы? А мы друзей не забываем. Мой хозяин о тебе позаботится. Где права?

Амбросио Родригес молчал.

– Не губи ты себя! Назови селенье, и все. Мы поищем сами. Что, не хочешь говорить? Тогда попляши!

Пыль, поднятая пулей, окутала ему ноги.

– Становись на колючки и пляши, да повеселее!

Семпронио выстрелил снова. Родригес приказал ногам сдвинуться с места, они отказались.

– Будешь говорить?

– Нет.

– Умереть захотел?

– Я так и так умру.

Сумерки сгущались, и Семпронио с трудом различал алую струйку, сочившуюся из рассеченной брови.

– Семпронио, высоко в горах, на землях нашей общины, у твоего отца пала лошадь. Началась гроза. Он потерял дорогу. Спас его один из жителей Янакочи.

– Не поминай мне про отца, – сказал управляющий. – У меня слишком нежное сердце.

– Семпронио, ты нашей крови. Хозяин тобой помыкает. Я знаю… твой отец…

Управляющий опустил голову. Плечи его тряслись от рыданий.

– Нежное сердце у меня! Не трави ты его, прошу!

Потом поднял голову. Лицо его распухло от ярости. Он снова хлестнул Родригеса сбруей.

– Пляши, сучье отродье!

Глава седьмая,

о глупых слухах, будто субпрефекта Ретамосо укусила змея

– Тупайячи, так тебя так, зачем ты мертвым не родился? Разбойник, выкормыш гадючий, зачем ты не свалился с горы? Да как ты смеешь обманывать начальство? Ты что это вздумал? Будто не понимаешь – если субпрефект узнает про твои штуки, отвечать придется мне!

Инженер воздевает руки; подходит к столу; отрезает себе сыру, жует его и в то же время кланяется растерянным людям.