– Великолепно! Я этих двух грешников за уши притащу в церковь. Особенно тебе, Тупайячи, просто необходимо очистить душу. Чем ты накормил меня в Чинчане, бродяга?

– Кур нигде не было, господин Инженер.

– И по этой причине ты подал мне тушеного ястреба? Завтра же идем к мессе. А сейчас – отдыхать. В понедельник двинемся дальше.

Инженер решил произвести в церкви впечатление.

– Тупайячи, прежде чем укладываться, положи мои брюки под свой матрас. Наутро они окажутся выглаженными. Я хочу явиться завтра к мессе во всем блеске.

– А вы же говорили, что путешествуете инкогнито.

– Долго ли мне еще терпеть твои глупости, мошенник? Не зря, видно, сказано: хочешь поговорить с умным человеком – говори сам с собой.

Инженер встает рано, съедает на завтрак копченое мясо с яичницей, и я тоже. Разве я не заслужил? А ты вот нет, в чем твоя работа? Пиликаешь на скрипке, аж уши дерет. Выходим. Площадь пестрит народом. Инженер шагает сквозь толпу, кланяется направо и налево. Дикие горцы не отвечают. Церковь битком набита знатными господами, местными жителями, пришлыми богомольцами. Мой хозяин разыскал будущего алькальда Мендосу. Мендоса молится, глаза его закрыты. Отец Орэ доволен. Инженер тоже стал на колени. Кажется, он жалеет о своих прежних словах. На лице его – грусть. Отец Орэ поднимает просфору. Из-под черных очков Инженера ручьями катятся слезы. Жабоглот тоже плачет. Итак, ты раскаялся в своей лжи лицемер? Отец Орэ выходит из алтаря, величественно поднимается на черного дерева кафедру. Начинает проповедь:

– Блаженны кроткие, ибо попадут в царствие небесное, учит нас божественный агнец, братья мои во Христе, но нигде он не говорит: «Терпите присутствие фарисеев». Нет! Господь изгнал мытарей из храма. Он, воплощение небесной доброты, возгорело гневом, взял плеть в руки и изгнал мытарей. Что же делать пастырю, если видит, что стаду его грозит опасность? Допустить чтобы волки пожрали овец или вызвать гнев праведных? Что делать мне, возлюбленные мои братья, если в эту самую минуту когда я проповедую слово божие, здесь, в церкви, построенной ревностными христианами нашего селения» которому божественное провидение никогда еще не отказывало в своей милости, я вижу волков. Дорогие мои прихожане! Я всегда предостерегал вас против фарисеев, но в нашем мирном селении их до сих пор никто и в глаза не видел.

Отец Орэ простирает к нам руку.

– Вот они! Вот лицемеры, которые лживым своим благочестием оскверняют дом божий! Вот они – мытари. Да, да! Ты стоишь на коленях, лицемер, ты не поднимаешь глаз, но я вижу: ты – посланник дьявола, Vade retro Satanas! Посмотрите на них, возлюбленные чада мои! Вот этот, толстый, сеет раздоры и клевещет на служителей господа бога нашего…

– Святейший отец… – возражает Инженер.

– И ты смеешь, фарисей, отравлять своим змеиным дыханием дом божий?

Гневные лица со всех сторон окружают нас.

– Вон отсюда!

Инженер вылетает как пробка. Уже у самых дверей он говорит, задыхаясь:

– Если этим кукуфате удастся поймать нас, они нас зарежут. Спасайся кто может! Бежим кто куда! Уцелеем – встретимся на южной тропе.

Поднялась суматоха, прихожане разделились. Одни кидаются в угон за Инженером, другие – за мной. Жабоглот, чтоб он пропал, тоже бежит за мной.

– Сворачивай в другую сторону, не цепляйся за меня, клещ несчастный!

– Не бросай меня, дяденька, – всхлипывает он и трусит следом, в обнимку со своей скрипкой.

Жабоглот теряет сандалию, падает. Я сворачиваю за угол. Тупик! Вбегаю в чей-то двор. Ни души. Крики приближаются. Мечусь в отчаянии, ищу, где бы спрятаться. В углу – огромный глиняный кувшин для вина.