|
Дон Полидоро Леандро забормотал было, что прожил на свете девяносто лет, а про такую машину, чтоб ускоряла время, не слыхивал. «Пасха не привязана к определенной дате, дон Полидоро». – «Мы и так еле перебиваемся, сеньор Арутинго». – «Все, что надо можно получить, если попросить гуахе, и меня очень удивляют ваши слова, дон Полидоро, тем более что вы и есть распорядитель». Пасхальная неделя прошла очень весело, особенно суббота Все вокруг благоухало жаренным на углях мясом, всюду – горы телятины, нашпигованной свининой, свинины, нашпигованной крольчатиной, крольчатины, нашпигованной миндалем, изюмом и индейским перцем. Прибыл сержант Астокури и с ним оркестр в полном составе. Донья Пепита рыдала с наслаждением.
Донья Пепита заливается слезами. Если кто из пеонов не успеет вовремя уступить ей дорогу, донья Пепита поселяет его на несколько недель в загон для свиней. Но к страданиям простого парня Луиса Энрике донья Пепита не в силах остаться равнодушной. Пасху отпраздновали с таким блеском, что субпрефект Валерио, садясь на лошадь, чтобы возвращаться в Янауанку, публично поздравил дона Полидоро Леандро: «Вот так и надо делать дела, друг». И у всех на глазах потребовал чернила и бумагу. Только не подумайте, что субпрефекту пришла охота сочинить стишок – Ничуть не бывало! Валерио выдал дону Полидоро расписку: «Я, Нижеподписавшийся, субпрефект Янауанки, обязуюсь предъявителю сего скостить пятнадцать дней тюремного заключения независимо от того, какое преступление он совершит, даже если это будет убийство или оппозиция правительству президента Прадо». Дон Полидоро, который в свои девяносто лет вел достаточно тихий и скромный образ жизни, благодарил в волнении. Прошло каких-нибудь восемь дней, и Исаак Карвахаль выменял у старика расписку на козленка. В тот же вечер Карвахаль узнал: Эгмидио Лоро вызвали в полицию, чтобы дать ему возможность оправдаться, ибо на него в очередной раз «возвели напраслину». Тут-то Карвахаль и продал расписку: сто солей взял и сомбреро в придачу. Донья Пепита решила праздновать праздник тела Христова. Устроителем был назначен Себастьян Альбино, из «чересчур разговорчивых». Арутинго растолковал ей, что распорядителями следует назначать самых Непокорных. Таким образом, можно убить сразу двух зайцев – повеселиться вдоволь и разорить мятежника. Незабываемый день! Приглашенных на этот раз тешили фейерверком: колеса, звезды и шутихи вспыхнули в ночном небе Уараутамбо, стараниями пиротехника-кастильца полночь обратилась в полдень. Через неделю донья Пепита назначила день Иоанна Крестителя. На сей раз все были довольны – этого праздника всегда ждут с нетерпением в течение целого года, особенно те, у кого не хватает решимости завести любовную интрижку, либо нет лошади, чтоб совершить похищение. Целых двадцать четыре часа вы свободны от брачных уз. Муж-тиран не указ, на ревнивую жену плевать, все изменяют всем. Мальчики, которые родятся через девять месяцев, все без исключения нарекаются Хуанами, в честь этого святого. Двадцать четвертого июня – В подлинный день Иоанна Крестителя – встал вопрос, как быть. Неужели какие-то жалкие соседние селения будут веселиться, праздновать безумную ночь, а в Уараутамбо должны спать? Донья Пепита. решила приблизить день национального освобождения, 28 июля. Субпрефект Валерио довел до сведения общинных властей, Что 28 Июля будет праздноваться в день Иоанна Крестителя, то есть 24 июня. Но великий патриот Валерио неожиданно натолкнулся на упорное сопротивление со стороны дона Эулохио Венто, директора школы в Янакоче. Директор решительно отказывался участвовать в шествии и наивно утверждал, что 28 Июля следует праздновать 28 июля. Узнав об этом, донья Пепита Швырнула на пол вазу: – Я пригрела змею на своей груда! Вот видишь, Пако, стоит им дать палец, они откусят всю руку. Это ты виноват, Пако. |
