– Ты не умрешь. Осталось всего три дня пути до Пангоа.

– Я не увижу Пангоа, Раймундо. Так уж мне на роду написано. Я не хочу, чтобы из-за меня вы замедляли свой шаг… Я видел лицо будущего. С меня довольно.

– Я поставлю возле тебя тыкву с водой!

– Не надо.

– Возьми! Если ты останешься здесь без воды, вовеки неутолимой будет моя жажда.

Мы спускались дальше. И вот внизу, под умирающим солнцем, Увидали медленно извивающуюся лучезарную ленту.

– Река Мантаро! – как безумный, завопил Сеферино Кампос, – Париакака родился из пяти яиц! Да славится вовек! – закричал я.

Люди, наши измученные люди ожили. Мы стали лагерем.

Женщины взялись за готовку. Сыновья Кампоса охраняли воду – ее давали теперь только старикам и детям. Но что нам жажда, что бессонные ночи, усталость! Новая Янакоча совсем близко! Ноги наши подгибались от слабости, но мы спускались. Мы пели, кричали. К полудню добрались до Мантаро. Вокруг было много хвороста. Запалили костер, поели. Мы веселились, пели песни. Инри Кампос знал прежде брод, но с тех пор, как он побывал в Гран-Пангоа, прошло много времени, и река изменила русло.

– Братья мои! Вы выросли среди неподвижных гор, вы не знаете: природа в этих местах изменчива, словно женщина. Реки в сельве капризны – то разливаются, то превращаются в ручейки, Раймундо Эррера и Сеферино Кампос соберут отряды и пойдут на поиски брода. Остальные пусть отдыхают. Я же возьму нескольких хороших стрелков, и мы отправимся охотиться на уангана. Увидите, какое вкусное мясо мы вам принесем! В сельве без всяких пастухов пасутся чудесные животные. Анибаль Кинто, ты кормился улитками, добывал их со дна озера. Так вот знай: в здешних реках рыбы доверчивы, они не ведают еще, как хитер человек.

Я отправился на юг, Сеферино – на север. Днем мы увидели песчаную отмель, и на ней – тучи попугайчиков. Здесь была тихая заводь и брод в триста метров шириной.

Я вернулся к своим.

– Есть брод! – закричал я еще издали.

Братья Кампос тщательно готовили людей к переходу. Они были сильны и ловки и все-таки ничего не могли поделать – течением унесло маленького сына Магно Сиприано. Даже тела не отдали жадные воды.

– Я не плачу, – сказал отец. – Тем, кто похоронен на кладбище, приносят цветы, но цветы увядают. А над моим сыном вечно будет цвести белая пена. Вперед!

На другом берегу обезьяны встретили нас визгом. Попугаи как безумные кричали в вершинах огромных деревьев. Среди стволов и лиан виднелись крыши.

– Это селение амауаков, – сказал я.

Инри Кампос выступил вперед со знаменем.

– Мир вам! – крикнул он. – Несчастные жители Янакочи приветствуют амауаков, прославленных стрелков из лука. Мир вам.

Никто не отвечал. Амауаки покинули свои дома. Зола в очагах была еще теплая.

– Они боятся нас?

– Они знают: те, что приходят к амауакам, приходят не дать, а отнять.

– Может, так, а может, и нет. Амауаки время от времени покидают насиженные места. Такой уж у них обычай!

– Располагайтесь! – приказал Инри Кампос.

Мы с криком разбежались по домам. Наконец-то есть крыша над головой! Что за чудесные места: поблизости река, полная рыбы. Мы бросились в воду. Верите ли? Мы ловили рыбу без сетей, прямо корзинами, а женщины – юбками. Ну и наелись же мы!

Когда рассвело, Инри Кампос собрал нас в том месте, что теперь называлось главной площадью Новой Янакочи.