|
— Дави вниз одной рукой, а другую попробуй вытянуть, — посоветовал он и придвинулся ближе, теперь они находились вплотную друг к другу. — Иначе обе руки увязнут. Он положил ладони ей на предплечья и начал тащить вверх, медленно, с той же силой, что и Миранда. Сегодня смола была какая-то особенно теплая, а потому оказывала больше сопротивления, чем обычно. Лица их разделяло всего несколько дюймов, он по запаху определил: она только что забросила в рот пару пастилок «Тик-так». — Там что-то есть, — сказала девушка. — Чувствую, что-то большое. — Там всегда что-то есть, — заметил Картер, медленно вытягивая руки девушки из жижи. — В каталогах музея насчитывается уже около двух миллионов находок. — А из этого колодца сколько? — Много, — ответил он, когда на поверхности показались ее руки, черные и блестящие; смола была такой густой, что не капала, — поэтому мы и проводим раскопки здесь. Миранда со вздохом облегчения выпрямила спину. — Спасибо. Ты мой спаситель. — Не за что, — сказал Картер. — Я обещал начальству музея, что не позволю ни одному из своих помощников утонуть в колодце. — А что будет, если кто-то утонет? — спросил Клод. — Штраф в десять долларов, — ответил Картер. — И еще я лишусь скидки на парковку на целую неделю. — Хорошо, что мы попали именно в твою смену, — заметила Розали, бросая горсть влажной смолы в подставленное ведро. Все дружно расхохотались. На то, чтобы отмыть руки и волосы от липкой гадости, уходило не меньше получаса. В трейлере, припаркованном неподалеку от колодца, находились душевые кабины, где имелись губки, мочалки, пемза, скрабы, щетки на длинных ручках, шампуни, словом, все необходимое, чтобы выиграть битву с грязью. Рабочую одежду вешали на деревянный крючок. Носить ее где-либо еще было просто немыслимо. Картер надел чистые джинсы, тонкий синий свитер и легкие белые мокасины. Хотя его сложно было назвать формалистом, работая в Кингели на факультете палеонтологии, а затем в Нью-Йоркском университете в отделении биологии позвоночных, он одевался совсем по-другому. Там он носил рубашки с длинными рукавами, иначе было просто неприлично. Но здесь, в Лос-Анджелесе, обстановка была менее формальная, и в глубине души он признавал, что этот город ему нравится. Погода — тоже. Вот сейчас, к примеру, конец дня, и хотя навес над колодцем сохранял в нем жару, но в парке дышалось легко и приятно, в воздухе пахло свежестью. Бриз шевелил верхушки пальмовых деревьев, по стволу калифорнийского дуба шустро взбиралась белка. Картер никогда не помышлял о переезде в Лос-Анджелес, он был типичным обитателем Восточного побережья со своими предубеждениями, ему претила показная пышность и фривольность Калифорнии, но если взглянуть со всей объективностью, как положено истинному ученому, следовало признать — климат тут значительно лучше. Да и перспективы роста тоже, если говорить о работе. После несчастного случая в нью-йоркской лаборатории он стал на факультете персоной нон грата. Нет, свое место он сохранил, а вот доверие и расположение сослуживцев утратил, казалось, навсегда. Сталкиваясь с ним где-нибудь в коридоре или холле, люди отводили глаза. Поэтому, когда жена Картера Бет вдруг получила приглашение поработать в Музее изобразительного искусства Гетти,[3] оба они, почти не раздумывая, решили принять его. Проблема была лишь одна: чем там будет заниматься Картер? Научные достижения у него были впечатляющие, несчастный случай никак на это не повлиял, поэтому Картеру не стоило большого труда получить место на Западном побережье. |
