— А по-моему, охрененная.

— И что ты намерена делать?

— Я могу сказать, чего я делать не намерена, — заве­ряет ее Нолан. — Не стану сидеть спокойно, полагаясь на доброту корпов, пока все мои друзья превращаются в падаль.

— Тебя об этом кто-нибудь просит?

— Пока нет. Но думаю, скоро попросят.

Кларк вздыхает.

— Грейс, я прошу, ради нас всех...

— Да пошла ты на хрен, — резко перебивает Нолан. — Тебе насрать на всех нас.

Словно кто-то щелкнул выключателем. Кларк изумле­но разглядывает Нолан, та отвечает ей пустыми глазами, дрожа в припадке ярости.

— Хочешь знать, какие у меня к тебе претензии? Ты нас продала! Мы уже почти покончили с этими акула­ми. Могли выпустить им кишки через глотки, а ты нас остановила, дрянь поганая.

— Грейс, — пытается вставить Кларк, — я понимаю твои чув...

— Ни хрена! Ни хрена ты не понимаешь!

«Что же с тобой делали, — гадает Кларк, — как до­вели до такого?»

— Мне тоже от них досталось, — тихо говорит она.

— Еще бы. И ты-то за себя рассчиталась, скажешь, нет? И, поправь меня, если я ошибаюсь, ты попутно угробила немало невинных, разве не так? Плевать тебе на них было. И, может, тебя это не особо волнует, но из-за твоего крестового похода погибло и немало наших, рыбоголовых. На них тебе тоже было плевать, лишь бы отвесить пинка кому следует. Отлично. Ты расквиталась. А остальные-то еще ждут, а? Мы ведь не собираемся даже скашивать миллионы невинных, мы всего лишь хотим до­браться до уродов, которые нас натянули, — и вот имен­но ты приползаешь сюда, как цепная собачка Патриции Роуэн, чтобы сказать, что я не в своем праве? — Нолан с отвращением мотает головой. — Я не понимаю, как мы позволили остановить себя тогда, и уж точно не позволю остановить теперь.

Ненависть расходится от нее инфракрасными лучами, Кларк даже удивляется, что листья не чернеют, не заго­раются от этого жара.

— Я думала, мы сумеем разобраться, потому и при­шла, — говорит она.

— Ты потому пришла, что проигрываешь, и знаешь это.

От этих слов под ложечкой у Кларк стягивается хо­лодный узелок гнева.

— Ты никогда и не думала ни в чем разбираться, — рычит Нолан. — Ты всегда стояла на своем. Я — Мадонна Разрушения, я русалка долбаного Апокалипсиса, я буду стоять в сторонке и устанавливать правила. Только на этот раз оползень пошел не в ту сторону, милашка, и ты струсила. Испугалась меня. Так хоть избавь меня от дерь­мового альтруизма и дипломатии. Ты просто пытаешься усидеть на своем жестяном трончике, пока он не разва­лился. Хорошо поговорили!

Она хватает ласты и вываливается в шлюз.

Ахилл Дежарден не помнил, когда у него в последний раз был секс по взаимному согласию. Зато помнил, когда впервые от такого отказался

Это было в 2046-м, он тогда как раз спас Среди­земное море. Во всяком случае, так все подавало радио Н'АмПацифика. На самом деле он всего лишь вычислил существование странного аттрактора в Кадисском зали­ве — мелкого устойчивого завихрения, которое не доду­мался поискать никто другой. Симуляции показывали, что оно достаточно мало, чтобы поддаваться гасителям альбедо; итоговый эффект должен был распространиться на Гибралтарский пролив и — если цифры не врали — мог оттянуть гибель Средиземного на доброе десятилетие. Или до нового отказа Гольфстрима. Это было не спасение, а отсрочка приговора, но УЛН сейчас требовалось хоть что-то, чтобы загладить фиаско с Балтикой. К тому же дальше, чем на десять лет вперед, никто и не загадывал.

Так что Ахилл Дежарден на время попал в звезды.