– Я бы не обращал на них внимания. Многие точно так же недолюбливают моего дедушку, а он тоже очень хороший, и я его люблю.

– Нам пора, мистер Хардеман, – вмешалась сиделка.

– Одну минуту, мисс Гамильтон, – он посмотрел на меня. – Сколько тебе лет, Анджело?

– Восемь.

– Мой внук на два года старше тебя. Ему десять.

– Может, я смогу поиграть с ним. Дам поездить на моей машине.

– Едва ли, – усомнился мистер Хардеман. – Он учится в школе в другом городе.

– Уже поздно, мистер Хардеман, – вновь встряла сиделка.

Он скорчил гримасу.

– Сиделки и няни всегда такие, – посочувствовал я. – И моя постоянно от меня чего то требует.

– Наверное, ты прав.

– Мне пообещали, что на следующий год няни у меня уже не будет. А зачем вам сиделка?

– Я не могу ходить, и мне нужен человек, чтобы ухаживать за мной.

– Вы попали в аварию?

Он покачал головой.

– Заболел.

– А когда вы поправитесь?

– Ходить я уже не смогу, – ответил он.

Я помолчал, думая, как ему помочь.

– Откуда вы знаете? Мой папа говорит, что такие чудеса случаются каждый день. Он – доктор.

Тут меня осенило:

– А может, вам показаться ему? Он очень хороший доктор.

– Я в этом не сомневаюсь, Анджело, – мягко ответил мистер Хардеман. – Но к докторам я уже находился. Кроме того, в субботу я уезжаю во Флориду и вернусь ой как нескоро, – он протянул руку. – До свидания, Анджело.

Я взялся за нее. Не хотелось, чтобы он уезжал. Почему то уезжали все дорогие мне люди. Сначала дедушка, теперь – мистер Хардеман.

– Мы увидимся, когда вы вернетесь?

Он кивнул.

Я все еще держался за его руку.

– Я буду приходить в парк каждое воскресенье в это время и ждать вас.

– Я приеду сюда в первое же воскресенье после возвращения, – пообещал он.

Я отпустил его руку.

– Я запомню.

Сиделка покатила инвалидную коляску вниз по холму. Я следил за ними взглядом, пока они не скрылись из виду, а потом сел в машину. И лишь через двадцать лет узнал, во сколько обошелся Эл Ха Первому этот сюрприз.

Мы сидели с Дунканом в его кабинете, обсуждая характеристики автомобиля, который мне предстояло испытывать на следующий день. Внезапно старый инженер повернулся ко мне.

– Помнишь тот «бугатти», что мы переделывали для тебя по указанию Эл Ха Первого?

– Как я могу забыть?

Действительно, с того дня я бредил автомобилями.

Ничего другого для меня не существовало.

– А ты прикидывал, во что это обошлось?

– В общем то, нет.

– У меня сохранился подписанный им заказ наряд, – он выдвинул ящик стола, достал пожелтевший листок бумаги и протянул мне. – Ты знаешь, конструкторский и производственный отделы стояли на ушах, чтобы уложиться в поставленный им срок.

– Откуда мне знать?

Я разглядывал бумагу. «Экспериментальный автомобиль. Одиннадцать тысяч триста сорок семь долларов и пятьдесят один цент».

Я почувствовал легкое прикосновение к плечу и открыл глаза. Медицинская сестра англичанка.

– Пришел доктор Ганс.

Я развернул кресло. Как обычно, он стоял, поблескивая очками.

– Доброе утро, мистер Перино. Как вы себя чувствуете сегодня утром? Ничего не болит?

– Нет, доктор. Неприятные ощущения возникают, лишь когда я смеюсь.

Он даже не улыбнулся. Дал знак сестре, и та подкатила столик со сверкающими стальными инструментами.

Я смотрел на них, зачарованный металлическим блеском.