— Сам виноват. Мог бы немного поднажать. По латышскому тройка, по истории и химии тоже.

— Честное слово, времени не было. По вечерам тренировки…

— А ещё халтура. Думаешь, я не знаю?

— Это тоже. Как иначе разжиться деньгами?

Оба медленно направились к Кировскому парку.

— Теперь мы долго не увидимся. Почти два месяца. В августе у меня спортивный лагерь.

— А у меня шитьё. Мамины подруги нанесли целую гору тканей.

— Знаешь, иногда я мысленно разговариваю с тобой.

— Жаль, что у нас нет телефона. Ну, пока. — Байба грустно улыбнулась и подала Дауманту руку.

— Подожди. Пройдёмся ещё чуть-чуть. Мне никто никогда не писал писем. Обещай, что напишешь из Чехословакии. Я буду ждать.

— Попытаюсь.

— Я приду проводить вас.

— Не надо. Что девчонки скажут?

— А всё равно все знают, что я… Чао!

Даумант повернулся и ушёл, не оглядываясь.

О лето, лето! Тебя так долго ждали, и уже всё, конец. Послушать бы ещё песни соловья, кукование кукушки! А то и выспаться вдоволь не удалось.

Байба едва успела обшить своих и во время отпуска отчима сделать крюк по Латгалии, как наступило первое сентября.

Даумант вернулся из спортивного лагеря чёрный, как негр.

— Из тебя выйдет толк. — Тренер остался доволен его успехами.

Глава седьмая

Чрезвычайное происшествие

И опять по улицам Риги с цветами в руках шли ученики. Младшие несли свои букеты, как свечи, в вытянутых вперед руках, парни постарше, стесняясь, небрежно засовывали цветы под мышку, как веники, а девушки оберегали каждый цветок.

Училище, надоевшее за долгие месяцы учёбы, окружило своих беспокойных и шумных хозяев той волнующей атмосферой, какая бывает только в первый учебный день. Это радостные встречи после летних каникул, нетерпеливое желание узнать, как дела у товарищей, рассказать о собственных приключениях.

— Привет рабочей молодёжи!

— Чао, Даумант! Как дела?

— Чао, Том! А у тебя как?

— Здорово. Только вчера вернулись из Болгарии, ездили на машине.

— Ну и как?

— Не говори. Прокатили несколько тысяч. Дороги там бесподобные. И сервис тоже. Предок ни за что не хотел ехать, ему ничего не надо, кроме нашей хижины за городом, но маман уломала. Я записался на курсы автолюбителей. К весне получу права и махнём куда-нибудь вместе. Договорились?

Пронзительный, требовательный звонок угомонил всех и разогнал по кабинетам.

— Кончились золотые денёчки, — сказал Леон.

По лестнице в актовый зал, сопровождаемые барабанным боем, немного взволнованные, опять шли первокурсники. И опять, как обычно в начале учебного года, в училище всё шло кувырком: новички блуждали по многочисленным коридорам и лестницам. Из спортивного зала, где хормейстер проверяла голоса, снова звучало надоедливое «а-а-а» и «до-ми-соль-до».

Был солнечный сентябрьский день. Директор Вия Артуровна Чолдере в своём кабинете разбирала служебные бумаги. Тихо звучала музыка. На «кофейном» столе (это название дали ему ученики, вкладывая в слово совсем другое значение) в керамической под янтарь вазе стояли, радуя глаз, тёмно-фиолетовые астры. Рядом уместилась корзинка с жёлтыми и красными яблоками. Красиво. Выбрав тернистый путь учителя, директор в душе своей оставалась художником. Она ни в чём не терпела безвкусицы, будь то рабочая одежда, или, скажем, оформление помещений.