— Я люблю тебя, — сказал Йен.

Бет затаила дыхание.

— Люблю тебя, — повторил Йен. Его взгляд впился в нее с силой, на которую Харт не мог и рассчитывать. — Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя…

— Йен! — рассмеялась Бет.

— Люблю тебя, — шептал он, прижимаясь к ее губам, лицу, ямочке на ее шее. — Люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя. Ты собираешься повторять это всю ночь?

— Я буду повторять это, пока моя страсть не лишит меня сил говорить.

— Видимо, мне придется смириться с этим. Может быть, будет нелегко, но я хотела бы это выяснить.

Он остановился.

— Ты шутишь?

Бет смеялась, пока не сползла на пол и не обнаружила рядом с собой Йена.

— Да, шучу. — Она ухватилась за Йена. — Я убеждена, страсть определенно требует внимания. Может, нам послать за Керри, чтобы он выдвинул кровать?

Йен поднялся на ноги, отбросил подушки на другое сиденье и отстегнул крючки, при помощи которых оно превращалось в кровать.

— Мне не нужен Керри.

— Вижу.

Йен подвинул кровать на место, затем взял Бет на руки и уложил на постель. Он быстро расшнуровал ее сапожки, расстегнул пряжки и расстегнул всю ее одежду, купленную специально для путешествия.

Несколько минут, и она снова лежала, обнаженная, в холодном купе. Бет закинула за голову руку, отчего ее груди приподнялись, взгляд Йена согревал ее не хуже одеяла. Согнув в колене ногу, она положила ступню на бедро, чтобы он мог видеть ее наготу. Ощущение было восхитительным и возбуждающим. Она лежала на спине, и Йен Маккензи смотрел на нее, сколько ему хотелось.

— Ты все еще любишь меня? — спросила она. — Или это просто желание?

— И то и другое.

Несколькими легкими движениями Йен сбросил сюртук, воротничок и жилет. Она и глазом не успела моргнуть, как он расстегнул рубашку. Она наблюдала, как обнажается его грудь, а затем, когда он сбросил брюки и нижнее белье, смотрела на его сильные бедра. Последней была сброшена рубашка. Его грудь была покрыта темными волосами, и под ними вздувались мускулы.

Он не дал ей времени оценить то, что она видела. Он взобрался на кровать и лег над ней, опираясь на локти и колени.

— Желание? — повторил он.

Ее врожденный инстинкт прибегать к шуткам изменил ей.

— Да. Сейчас. Пожалуйста.

Йен, ощутив горячую влажность между ее ног, спросил:

— Любишь меня?

— Люблю! Люблю тебя, Йен.

Он поднес к лицу свои блестевшие от влажности пальцы и облизнул один из них.

— Никогда не пробовал ничего вкуснее.

— Вкуснее, чем чистое виски из винокурни Маккензи?

— Я бы лучше выпил тебя, а не виски.

— И ты шотландец? Ты должен быть влюблен!

— Перестань…

Бет плотно сжала губы, чтобы они не дрожали, а Йен, склонившись над ней, покрывал поцелуями ее тело. Он ласкал ее и поддавался ритму движения поезда. Голова у него кружилась.

— Йен, пожалуйста…

Он снова приподнялся на локтях и коленях. Он ничего не ждал, он спешил. Сильной рукой он приподнял ее бедра и вошел в нее.

Поезд катился по мосту, задавая ритм движениям Йена. Опираясь на кулаки, он напрягал мышцы, и его тело блестело от пота.

— Люблю тебя, — сказал он, не выбиваясь из ритма. — Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя…

— Йен…

Она принимала его в себя, горячая, влажная, скользкая.