— Оставь их, Бет, — ласково повторил Йен.

Она вздохнула.

— Мне хочется, чтобы все были такими же счастливыми, как и я.

Бет обняла Йена и поверх его плеча смотрела на кирпичный дом и зеленую лужайку, на которой собрались семья и ее друзья. Ей нравилось, как утренние лучи света пробираются в галерею. Она полюбила маленькую комнату, которую Йен сделал своей спальней, а теперь она была и ее спальней. Ей нравилось, как скрипят ступени лестницы и как отдаются эхом шаги по каменным плитам коридора, ведущего в кухню, и как открывается дверь в тесный садик, где было множество птиц, цветов и там были две собаки Йена, теперь жившие у них.

Здесь она узнала счастье, на которое только взглянула при Томасе. Томас заставил поверить одинокую, жившую в страхе Бет Вильер в то, что и она имеет право быть счастливой. Йен же позволил ей вкусить столько счастья, сколько ей хотелось.

— Тебе нравится здесь? — спросил Йен. — Здесь, в этих пустынных просторах со мной?

— Конечно. По-моему, ты слышал, как я мечтала увидеть горы и почувствовать приятный холодок сыроварни.

— Здесь очень холодно зимой.

— Я привыкну. Я быстро привыкаю. Кроме того, миссис Баррингтон всегда экономила на угле для камина. Жить с ней — это все равно что выживать в шотландскую зиму.

Он пристально посмотрел на нее, затем решил не вникать в смысл того, что она сказала. Он поднял глаза и посмотрел на ближайшую рощицу, из которой доносился запах сосны, и веяло прохладой.

— А как же мое безумие? Даже если ты права, и я могу сдерживать свой гнев, я всегда буду сумасшедшим. Я не излечусь.

— Я знаю. — Бет прижалась к его груди. — Это часть очень интересного явления, которое являет собой Йен Маккензи.

— Оно приходит и уходит. Иногда я абсолютно здоров. А затем возникает такая путаница…

— И снова уходит. Керри помогает тебе. Я буду тебе помогать.

Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Затем сделал то, что постоянно делал после той ночи в поезде, — посмотрел ей в глаза.

Это у него не всегда получалось — иногда глаза просто не подчинялись ему, и он со стоном отворачивал голову. Но ему все чаще и чаще удавалось смотреть прямо на нее.

У Йена были красивые глаза, которые становились еще красивее, когда зрачки расширялись от страсти.

— А сегодня я говорил, что люблю тебя? — спросил он.

— Десятки раз. Но я не против.

Будучи молодой женщиной, истосковавшейся за многие годы по любви, Бет радовалась щедрому потоку слов, которые изливал на нее Йен. Он удивлял ее, когда, неожиданно проходя по холлу, хватал ее и, тяжело дыша, прижимал к стене: «Я люблю тебя».

Или он не давал ей спать, говоря, что любит ее, а она пыталась ударить его подушкой. Лучше всего было, когда он лежал в темноте, прижавшись к ней, и его пальцы бродили по ее телу. Она радовалась этим шепотом сказанным словам: «Люблю тебя».

— Мне надо что-то сказать тебе, Йен.

Йен посмотрел на нее, его взгляд пытался ускользнуть в сторону, но он решительно вернул его на место.

— Я не хотела говорить, пока не была совершенно уверена, но я была у доктора. — Она набрала в грудь воздуха. — Йен! Ты станешь отцом.

Йен, не переставая смотреть ей в глаза, не шевельнулся. Затем потер висок.

— Что ты сказала?

— Ты будешь отцом. — Бет ухватилась, за его пальцы и опустила его руку. — У меня будет ребенок. Ты меня слышишь?

— Да.