Тот приник к панораме, внимательно осмотрелся.

— Понял, майор. Скоро поедешь.

Выпрыгнул наружу. Исчез. Танки по прежнему вели огонь по амбразурам, пытаясь ослепить упорных французов. Внезапно встрепенулся радист:

— Командир! Сапёры просят прекратить огонь! Говорят — десять минут!

— Хорошо! Передай всем — не стрелять, приготовиться к движению через десять минут!

— Есть!

…Напрягая глаза Владимир всматривался в призму командирской башни, но ничего пока не замечал… Ничего?! Да вот же они! Ловко, используя каждый бугорок двое массивных фигур в глухих шлемах с поблёскивающими стёклами прорезей и подползли к стенке бункера, где не было амбразуры, подсаживая друг друга забрались на плоскую крышу, затем что-то потянул за трос. Из кустов вылезло нечто непонятное. Сапёры между тем быстро втащили это наверх, и на виду у всех оказался треножник с закреплённым на нём гигантским цилиндром. Один из смельчаков замахал кувалдой, вгоняя в металл колпака крепёж. Нет. Не крепёж. Вспыхнуло ослепительное магниевое пламя и тут же погасло. «Приварили мину», — понял майор. Сапёры скатились с купола и так же умело скрылись за развалинами здания. А через секунду что-то сверкнуло, и гулкий удар словно расплющил зловредный бункер. Из амбразур хлестнуло огнём, вылетели массивные створки крышек бойниц. Мимо танка просвистел изогнутый неведомой силой ствол орудия.

— Вперёд!

Дизель взвыл, и танки вновь рванули вперёд, к Парижу…

Верочка повернулась на другой бок. Теплушка чуть раскачиваясь на стыках несла её обратно в Россию. Она пережила зиму неплохо, по сравнению с другими. Кое — кто из зэков и зэчек заболел цингой. Кто-то вообще умер. От голода и холода. Но не она. Девушка всегда имела и пищу, и питьё, и тёплое место. Соседки по бараку завидовали её популярности у мужской половины лагеря и не раз пытались либо избить, либо просто — изуродовать её прекрасное личико. Но Иегова помиловал. Её красота только расцвела ещё больше. Как и всё остальное. В общем, зима закончилась. Режим в лагере стал чуть помягче, поскольку несмотря на все усилия заграницы эти подлые гои смогли не только удержаться, но и нанести сокрушающие удары по французским и английским войскам, и даже отбросить их за пределы СССР и полностью освободить Германию. Более того, теперь под властью СССР была Финляндия, а под немцами — Норвегия. Точнее, то что от них осталось после Чёрной Чумы… Охранники лагеря стали добрее, и Верочка, исправно отрабатывая «субботники» в ночной казарме даже иногда получала кое что из косметики или вещей, которыми щедро делилась со старшей по бараку. Благодаря этому остальные оставили её в покое, наконец то, и девушка перестала бояться за свою внешность… Уже в конце лета в их лагерь прибыл представитель какого то завода в Средней России, и пообещал амнистию тем, кто завербуется на работу на его предприятии. По слухам, упорно циркулировавшим среди арестантов, такая практика стала применяться ввиду острейшей нехватки рабочей силы. Подумав, Верочка резонно рассудила, что ей стоит уговорить себя поехать. По крайней мере — зима там мягче, кормить будут по рабочей норме. А то, что там придётся работать — её не пугало. Она прекрасно знала, что с её то талантами работать… просто смешно. Ничуть не сомневаясь она дала подписку о согласии, и теперь в компании с тремя сотнями женщин, освобождённых из зоны ехала куда то в Среднюю Азию на обогатительную фабрику, где они должны были сортировать какую то урановую руду… Теплушка мягко постукивала на стыках, убаюкивая Верочку. И ей снились толпы влюблённых в неё мужчин всех цветов кожи. Вот она, словно императрица выходит из вагона, к её ногам падают охранники. Сам начальник строительства, кривоногий, с горбатым носом, с пышными пейсами и полными губами падает на колено и целует ей руку.