Это поразительно. Еще полчаса назад он был готов поклясться, что придется делать кесарево сечение, но теперь радовался, что все обошлось. Операция означала бы верную смерть для Хироко в таком состоянии. Но каким‑то чудом она спаслась, безмерно изумив врача отказом от операции.

Взошло солнце, сестры обмыли Хироко, умиротворенно держащую в руках ребенка. Каждого глубоко тронуло то, что случилось ночью.

– Тебе пришлось так тяжело, – мягко проговорила Рэйко. Хироко проявила неслыханную храбрость и силу, учитывая размеры ребенка; никто не мог поверить, что она справилась с родами сама. Хироко и вправду была удивительной женщиной.

Молодая мать гордо прошептала своей тете, счастливо глядя на ребенка:

– Он похож на Питера, верно?

Зрелище было достойно любых мук. Еще совсем недавно Хироко казалось, словно она попала под поезд, увлекающий ее за собой, перемалывающий колесами, и когда она уже думала, что умирает, ребенок появился на свет. Теперь Хироко мечтала, чтобы его увидел Питер. Рэйко вдруг поняла, что Хироко в первый раз призналась ей.

– Надо сообщить ему, – твердо сказала Рэйко, но Хироко покачала головой.

– Он только встревожится. Я расскажу ему все, когда он вернется. – Она приняла решение уже давно. А если Питер не захочет возвращаться к ней? Она ни за что не стала бы принуждать его – Питер был свободен как ветер: если бы он решил вернуться к Хироко, он так и сделал бы и увидел, что она и сын ждут его. Вновь взглянув на Рэйко, Хироко решила поделиться с ней своей тайной. Вместе они пережили этой ночью так много, и Рэйко была так добра. – Буддистский священник в Танфоране поженил нас. Я боялась, что кто‑нибудь узнает об этом и накажет Питера, но этого не случилось. – Подняв руку, Хироко показала тете узкое кольцо, и Рэйко не могла поверить, что ни разу не заметила его.

– Тебе на редкость хорошо удается хранить секреты… и рожать детей. – Рэйко велела Хироко поспать, поцеловала ее, и вскоре мать и ребенок крепко заснули. Рэйко отправилась домой, к Такео, и рассказала ему, что случилось ночью. Такео уже собирался уходить в школу, и Рэйко с ужасом поняла, что сейчас девять часов. Ночь пролетела для нее, словно несколько минут.

– Когда ни одна из вас не вернулась домой вчера вечером, я долго думал о том, что могло случиться, а затем решил: если бы я мог чем‑нибудь помочь, вы дали бы мне знать.

С ней все в порядке?

– Да, сейчас она спит, но ночью перепугала всех нас, даже врача, – покачивая головой, объяснила Рэйко. – Ребенок весит десять фунтов. Он такой хорошенький, Так! – Рэйко печально улыбнулась, задумавшись о Хироко и Питере и долгом трудном пути, который предстоит пройти им. – Он похож на Питера. – Одно это могло принести неприятности и Хироко, и ребенку.

– Так я и думал – отцом ребенка не мог быть никто, кроме Питера. – Так и Рэйко твердо знали это. Такео радовался за молодую пару – ее вряд ли сумели бы разлучить трудности. Хорошо зная Питера, он понимал, как много значит для него рождение сына. – Она должна сообщить ему.

Надеюсь, она это сделает, – заметил Так.

– Она отказалась, сказала, что он только встревожится, – устало ответила Рэйко.

– Он должен знать, что у него есть сын. – Так улыбнулся жене, припоминая, каким праздником стало для него рождение Кена, а затем – дочерей. Он сочувствовал Хироко, жалея, что Питера нет рядом с ней, но радовался появлению ребенка. Возможно, это знамение приближающейся новой жизни, возрождения надежды.

– Она сказала, что их поженил буддистский священник из Танфорана, – добавила Рэйко, стаскивая туфли.