Она не рассчитывала на то, что у этого негодяя такая быстрая реакция. Повернувшись, он ловко поймал узелок на лету.

– О, как это мило! – сказал Рейн. – При таких манерах, мисс Донн, я уверен, что скоро у порога вашего брата будет стоять толпа женихов.

– Гм, – хмыкнула Фейвор, но не сумела подавить улыбку в ответ на его шутку. Как странно он ведет себя, как… дружелюбно. Она сразу насторожилась.

Он театральным жестом прижал руку к груди.

– Клянусь, когда ваши губы так изгибаются, мое сердце начинает стремительно биться. Несомненно, тот, кто учил вас скрывать улыбки, знал их силу.

Фейвор расхохоталась, удивленная и потрясенная. Она совсем не ожидала от этого шантажиста такого обаяния и веселых глупостей, и вообще планы ее были другие: принести еду, причем в пустую комнату, и уйти. Комната не оказалась пустой, и она увидела его.

Рейн, как будто читая ее мысли, улыбнулся, и улыбка наполнила его глаза теплотой. Улыбка оказалась привлекательной, разрушительно привлекательной, – улыбка победителя, которому все нипочем. Мужчина, умеющий так улыбаться, не нуждается в изящных манерах и элегантных нарядах, и эта мысль отрезвила Фейвор.

Рейн почувствовал, что его гостья вновь спряталась в свою скорлупу, и теперь уже улыбнулся лукаво:

– А, простите за шутку. На мгновение я забыл о разнице в нашем положении и о том, что привело нас сюда.

– То есть о том, что вы – шантажист, а я – жертва?

Ямочка на его худой щеке стала глубже.

– Я бы счел себя обиженной стороной. Как я мог так неверно истолковать наши роли? Может быть, это имеет какое-то отношение к тому, что вы бросили меня на съедение волкам в Дьепе?

Фейвор вспыхнула. Отомстив, он переключил свое внимание на узелок. Без церемоний поставил ногу на подоконник, используя ее вместо подноса, развязал салфетку.

– Бифштекс!

Она подскочила от его выкрика, а он опять лукаво улыбнулся. «Какой же у него простодушный взгляд», – подумалось ей.

– Благослови Бог англичан за их нечестивое пристрастие к говядине на обед. А вы не принесли мне столовых приборов, милочка?

– Не называйте меня милочкой. Нет, не принесла. Я думала об этом, – сухо ответила она, – но меня беспокоило, что кто-нибудь заметит, как я краду серебро. Поверьте, на мою долю и так пришлось немало странных взглядов, когда я перевернула тарелку с едой себе на колени.

Рейн расхохотался.

– Не может быть!

– Может. А как еще я могла добыть вам еду? Не могу же я появиться на кухне с мешком и попросить, чтобы его наполнили объедками со стола. И уж конечно, я не могу послать слугу. Ваше присутствие было бы обнаружено в течение часа. Если слуга учует тайну, он не успокоится до тех пор, пока не выведает ее.

– Мы хорошо осведомлены о повадках слуг, правда? – Он оторвал кусок мяса и отправил его в рот. Когда с мясом было покончено, Рейн, конечно, демонстративно слизал с каждого пальца подливку из красного бургундского вина. Жевал он медленно, как будто наслаждаясь каждым мигом.

Она никогда не видела, чтобы кто-то так основательно наслаждался едой. Это завораживало.

У него были длинные пальцы, достаточно изящные, но сильные.

Рейн поднял глаза, увидел, что Фейвор его рассматривает, и подмигнул.

– Четыре года на заплесневевшем сыре и черством хлебе, размоченном в воде, – объяснил он без малейшего намека на горечь. – Больше я никогда не буду легкомысленно относиться к еде. Хотите кусочек?

– Нет. – В ее голосе прозвучала неуверенность.