Тоби. Не очень хорошо. Так что ли?

Кармайкл. Да, ты прав, не очень хорошо. Совсем не хорошо. Но внезапно парень перестал плакать. Он не был пидорасом, он поджарил культю на огне, чтобы кровь не текла ручьями — он вспомнил, что видел способ где-то в комиксах. И это на удивление сработало, он лежал и думал, что умирает. И тогда он решил, что, если не умрет, то посвятит весь остаток жизни двум вещам. Отыскать то, что по праву принадлежит только ему. И отомстить тем тупорылым тварям, которые сотворили с ним весь этот кошмар без всякой на то причины. Всех этих гопников я уже упокоил. Если кому-то оно надо, теоретически можно отыскать их черепа, но вот опознать трупы уже будет сложно — на них, как говорится, лица нет. Но руки моей… как ни сложно догадаться, с ними не было. Перед тем, как они подохли, я заставил их назвать имя человека, которому они якобы продали мою руку. И я нанёс ему визит. Из шести рук, которые он мне показал, ни одна не была моей. И тогда он дал мне имя человека с Востока, который может мне помочь, он в свою очередь дал мне имя человека с Запада, который тоже мог бы мне помочь. И вот так я колесю по всей Америке двадцать семь лет, и хочу просто, чтобы вы меня поняли, чтобы оценили масштаб той катастрофы, драмы, свидетелями которой вы невольно стали. Я потратил лучшие годы своей жизни на то, чтобы найти нечто. Торговался с грязными уличными мошенниками, искал торговцев трупами на блошиных рынках и в засранных лавчонках с тараканами, во всех злачных местах, я спускался на дно нашей загнивающей нации и общался с отребьем. Я искал нечто, о чем они, возможно, знали, может, своровали где мою руку, что добром бы для них не кончилось, потому что она им никак пригодиться не может, они не смогут её водрузить обратно, не смогут что-нибудь «взять» ею, но они же не придурки в самом деле. Ну, вот нашли они её и успокоились, вот она — их, им принадлежит, но на самом же деле не им! И вот после всего этого кошмара, после этих поисков и путешествий я стою перед вами, после очередного броска игральной кости, и снова вижу, к чему приводят все мои розыски… Да, это рука нигера… Не так просто этот финик мне принять, но придется согласиться. Вы мне подсунули руку сраного нигера, а я просил вас принести мне мою руку. Довольно трудно, друзья, обвести меня вокруг пальца. Я немного расстроен, скажу вам откровенно.

Мэрилин. Это, блин… это не…

Кармайкл. Вы мне вручили руку, отрезанную у какого-то цветного засранца. Не ту, что я у вас просил, не ту, которая была отрезана от меня… Вы думали, что я этого не замечу? Вы думали серьезно, ЧТО… Я… ЁБ ВАШУ МАТЬ… НЕ ЗАМЕЧУ… ЭТОГО?!

Мэрилин. Это не рука какого-то цветного! Это ваша рука, просто она потемнела от времени!

Кармайкл. Ну, вы и наделали дел… Я что, не ясно выразился, что ли? Вы меня не поняли? Ну и натворили вы, ребята, мути, припёрли мне руку какого-го нигера. (Тоби) Ну ты-то, ты-то должен был знать, как никто! Должен был узнать, блин, руку своего сородича, неужели и ты не в состоянии заметить разницу.

Мэрилин. Успокойся. Во-первых, мы понимаем, что ты расстроен и так далее, но всё равно отвратительно, что ты употребляешь слово «нигер». И это всё, что я хочу тебе сказать.

Кармайкл. Отвратительно, что я употребляю слово «нигер»?

Мэрилин. Ты как думаешь, Тоби?

Кармайкл. Да нужны вы мне! Я бы ни в жизнь не употреблял слово «нигер», если бы вы не подкинули мне руку нигера!

Мэрилин. Нужно говорить так: «Руку цветного человека». Но это не рука цветного человека! Это твоя рука, она просто потемнела! Если руку отрезать от человека, то с ней такое происходит, если ты не знал этого раньше! Темнеют они.