– Мы очень похожи друг на друга, не спорь, – добавила она, смягчаясь. – К сожалению, похожи гораздо больше, чем мне самой хотелось бы…

– Ну, мы не совсем похожи, – улыбнулся он. – У меня, к примеру, гораздо лучше бицепсы.

– А у меня манеры.

– Когда как, – проворчал Рэнсом.

– Ну… – Мадлен вздохнула. – Чаще всего я веду себя вполне прилично. Отец с детства приучил меня добросовестно относиться к своим обязанностям, а мама научила быть леди. Это оставляло не так уж много возможностей для… раскованного поведения.

– Но, оставаясь вдвоем со мной, ты ведешь себя довольно раскованно, – заметил Рэнсом. – Особенно когда мне неприятно от тебя что-то слышать.

– Верно, – призналась Мадлен, удивляясь тому, что Рэнсом говорил правду: с ним она не церемонилась, это уж точно…

– Что же получается, – продолжал Рэнсом, – совершенная особа, взвалившая на свои хрупкие плечи такую ношу, от которой и крепкий мужчина взвыл бы.

– Я иногда и вою, – призналась Мадлен. – Правда, этого никто не видит.

Рэнсом взял ее ладонь и прижал к своей груди – так, чтобы она могла чувствовать биение его сердца.

– Я вижу, Мадлен. Я понял это в ту самую минуту, когда увидел тебя впервые, там, в баре. И с тех пор я вижу тебя насквозь каждый раз, когда ты только позволяешь мне это. – Он вздохнул и добавил: – А иногда даже когда тебе этого не хочется.

От волнения Мадлен затаила дыхание. Рука ее чуть задрожала, словно она хотела отстраниться от него.

– Это тебя пугает? – тихо спросил он.

Помолчав немного, Мадлен прошептала:

– Меня пугает в тебе абсолютно все.

Этого Рэнсом не ожидал.

– Пугает? Но почему? Господи, Мадлен, что же я такого сделал, чтобы ты меня боялась? – И вдруг он понял: – Неужели ты боялась, что я стану рассказывать о той нашей с тобой ночи?

Мадлен в одно мгновение напряглась:

– А ты собирался?

– Ну конечно, нет!

– Но ты же говорил.

– Я тогда тебе много наговорил, – с раздражением прервал ее Рэнсом. – Но я так разозлился, что удивительно, как я тебя не покусал от злости прямо в твоем офисе. Так знай же: я говорил все это только потому, что… О черт! – внезапно выругался он.

– Что такое? – встревоженно спросила Мадлен.

– Потому что… Ну, потому что знал, что это может тебя напугать. – Рэнсом низко опустил голову. – Я… В общем, прости меня.

– Извинения приняты…

Рэнсом прищурился, всматриваясь в темноту, стараясь разглядеть лицо Мадлен. Ему почему-то казалось, что она улыбается.

– Некоторые мужчины рассказывают о своих похождениях. Некоторые, но не я!

– Однако ты мне рассказывал о женщине в Нью-Йорке, – не преминула поддеть его Мадлен.

– Какой женщине?

– Той, с которой ты провел последнюю ночь в Америке, накануне нашего вылета в Монтедору.

– А, Гвен…

– Ее зовут Гвен?

– Только я тебе о ней ничего не рассказывал, насколько мне помнится.

– А если бы я попросила тебя рассказать, рассказал бы? – не унималась Мадлен.

– Ты бы не попросила, – сухо ответил Рэнсом.

– Ну а все же?

– Ничего бы я тебе не рассказал. То, что происходит между мужчиной и женщиной, касается только их двоих, и больше никого на свете. Я не из тех, кто целует, а потом болтает об этом на каждом углу.