– Я ничего не боюсь, кроме глупости тех, с кем должен иметь дело. Я знаю, что ты мечтаешь о невозможном, недосягаемом, о том, что навсегда осталось в прошлом. А ведь гунн Скилла мог сделать тебя принцессой, а римлянин Ионас загнал тебя в клетку.

Она круто повернулась на каблуках – ни одежда, ни убранство шатра больше не стесняли её.

– Это ваша клетка, каган. И я понимаю, вы можете сейчас залить мне глотку свинцом. Так почему же вы привезли меня сюда?

Он откинулся на походном стуле, лениво наслаждаясь своей властью, и проговорил:

– Алабанда жив.

Она мгновенно напряглась.

– Откуда вам это известно?

– Скилла видел его на стенах Аурелии. Они сражались, но вновь никто не одержал решающей победы.

Аттила заметил её смятение – не просто от услышанных новостей, но и потому, что он сам сообщил их. Какое то время он молчал, забавляясь её ничтожными фантазиями, а после задал ещё один вопрос:

– Тебе никогда не приходило в голову, что я привёз тебя в Галлию, чтобы вернуть ему?

Илана вздрогнула.

– Отдать меня или обменять?

– Продать, если тебе угодно это так называть. И получить взамен свой меч.

– Вы даже не знаете, у него ли он.

Аттила внезапно выпрямился и ударил кулаком по подлокотнику стула, заставив её встрепенуться.

– Конечно знаю! А почему же ещё Теодорих поскакал на поле битвы вместе с Аэцием? Почему же ещё галльские племена отказались присоединиться ко мне? Почему нет новостей о Гейзерихе и его вандалах, обещавших сражаться на моей стороне? Потому что у Рима вместе с мечом Марса возродилось мужество, вот почему! Но это мой меч, я его нашёл, и он принадлежит мне по праву. Римлянин украл его у меня, и я хочу, чтобы его возвратили накануне битвы!

– И ради этого вы везли меня тысячи миль?

Странно, но её смелость всё возрастала и наконец заявила о себе, словно непрошеная гостья. Илана даже улыбнулась.

– Разумеется, вы понимаете, что римляне никогда не обменяют меня на меч. И даже Ионас этого не сделает.

Аттила по привычке забарабанил пальцами, а его тёмные, глубоко посаженные глаза сурово оглядели её.

– Он сделает, если его попросишь ты.

У Иланы громко забилось сердце.

– А почему, как ты думаешь, я велел одеть тебя, словно римскую шлюху, смыть с тебя этот поросячий запах и накрасить тебе губы под цвет твоей вагины? Зачем я стал бы стараться для ведьмы, которая помогла вору украсть то, что принадлежит мне по праву, которая подожгла мой дворец и чуть не спалила меня в огне? Только затем, чтобы убедить твоего любовника.

– Мне хотелось, чтобы всё поглотил огонь, – спокойно промолвила Илана.

– Он поглотит всё, ведьма, если я проиграю будущую битву, потому что у меня больше нет священного меча. Мы сгорим вместе, ты и я, на жертвенном костре, который я сложу из дорогих для меня вещей. И если я смогу вонзить себе кинжал в сердце, чтобы поскорее уйти из жизни, то ты будешь долго страдать в огне.

– А вы боитесь римлян, – внезапно догадалась она – Вы, король, научившийся ничего не бояться. Весь Запад объединяется, чтобы сразиться с вами. Вот почему мы остановились. Вы боитесь Аэция. Вы боитесь даже Ионаса. Вы сожалеете, что приехали сюда. Ведь всё пошло не так, как хотелось.

Он покачал лохматой головой.

– Аттила ничего не боится. Аттиле ничего не нужно. Но меч спасёт много жизней, римских и гуннских, если последняя битва станет лёгкой, а не тяжёлой. Когда ты встретишься с Ионасом и он принесёт меч, я отпущу тебя с ним.

– А как быть со Скиллой?

– Скилла – гунн. Через год он забудет тебя. У меня есть для Скиллы тысяча женщин, и все они куда красивее тебя. Просто помоги мне вернуть то, что украла.

Она изумлённо посмотрела на него.