Она изумлённо посмотрела на него. Король пытался заключить сделку с самой жалкой рабыней из его окружения. И с самой беспомощной.

– Нет. Если вы хотите получить меч, возьмите его у Аэция.

Аттила вскочил со стула и наклонился к ней, его лицо исказилось от гнева, а голос сорвался на крик.

– Я хочу выкрасть его у Аэция! Сделай это, или я убью тебя! Я могу тебя изнасиловать, разорвать на части, содрать с тебя кожу или отдать своим солдатам, чтобы они попользовались тобой, а после бросили на съедение собакам!

Его гнев был проявлением слабости, и это её обнадёжило.

– Вы можете сделать всё, что хотите, но это не вернёт вам меч, – по прежнему спокойно отозвалась она.

Плана поняла, что обладает властью. Настала её пора поиграть на его страхах. У Аттилы был взгляд как у человека, измученного ночными кошмарами.

– Я проклинаю вас, и вы заслужили это проклятие, когда Эдеко вероломно убил моего отца. Изнасилуйте меня, и проклятие удвоится. Убейте меня, и я буду призраком у вас за плечами во время битвы. Тогда вы почувствуете дыхание могилы. Унизьте меня, и вы потеряете вашу империю.

Он смерил её яростным взором.

– Если мы проиграем битву, тебя сожгут на моем жертвенном костре!

– И я буду счастлива! Уж лучше погибнуть, чем жить, видя, как вы побеждаете.

Глава 26 

ПЕРВАЯ КРОВЬ 

Гунны, атаковавшие Аурелию, были всего лишь деревом в густом лесу. И теперь мы приближались к этому огромному лесу. Аттила собрал свои силы на Каталаунской равнине, где с ним должен был столкнуться Аэций. Сотни королей и полководцев после военного совета отправились командовать сотнями своих армий. Кто то служил прежде в наполовину уничтоженных гарнизонах завоёванных городов и крепостей, кто то стоял во главе гордых полков великих королей германцев. Кто то не раз водил в сражение римские легионы с их славной многовековой историей и старинными штандартами, а сейчас маршировал по просторам Галлии, чтобы принять участие в последней и великой битве. Кроме них там были и наспех сформированные отряды воинов, ранее бежавших в страхе, а теперь со смесью отчаяния и надежды желавших восстановить былую честь и отомстить за свои сожжённые дома. Гунны также подготовились к битве, собрав свыше миллиона человек. Конечно, в их военной орде не обошлось без хаоса, однако они накопили огромный резерв потенциальных сил, с которым придётся сражаться Аэцию. Среди воинов Аттилы попадались и ветераны, и необстрелянные юнцы. Там были торговцы и ремесленники, плохо представлявшие себе, что такое война. Однако все могли держать в руках копья и размахивать мечами. В хаосе битвы численность войск значила больше, чем умение.

Я чувствовал, что неотвратимый поток судьбы понёс меня навстречу Илане. Когда я решил не ехать в Константинополь к Маркиану, меня перестали считать важной персоной: из дипломата я превратился в простого солдата. Но, как ни странно, это новое положение смогло меня утешить. Отныне мне нужно было выполнять приказы, сражаться и ждать, когда у меня появится возможность найти женщину, оставшуюся в лагере врага. Колонны продвигались вперёд длинными сверкающими рядами. Мне представлялось, будто с нами по прямым римским дорогам маршируют призраки бесчисленных римлян, живших много веков назад: Цезаря и Траяна, Сципиона  и Константина. Они шли легион за легионом, люди, некогда принёсшие порядок в мир хаоса. Сейчас мы столкнулись с небывалой тьмой. В самом воздухе чувствовалась угроза, угадывались зловещие соответствия этому противоборству света и мглы – в жаркие дни конца июня на востоке нависли тяжёлые грозовые тучи. Они словно сгустились над армией Аттилы, и порой их с треском разрывали сверкающие молнии. Воздух стал влажным и душным, а налетевший ураганный ветер казался символом предстоящих испытаний. При этом за все дни нашего похода не выпало ни капли дождя, и огромные клубы пыли вздымались в воздух, когда массы людей, коней и скота приближались к полю боя.