Вдали замаячило подъехавшее подразделение гуннов. Варвары выпустили стрелы, но, как и полагал Ант, их поддержка не изменила хода сражения. Более того, расстояние сыграло роковую роль, и гуннские лучники убили равное число франков и гепидов, сошедшихся в рукопашном бою. Если бы всадники перебрались на другой берег в верховьях реки и окружили франков с тыла, эффект был бы куда сильнее, но разве могли эти гуннские всадники оторваться от остальных отрядов, не вызвав гнева и ненависти Аттилы?

Однако гепиды на дальнем берегу всё же не спешили покидать своих всадников и спасаться бегством. Они были готовы вступить в драку и поэтому ныряли в воду и медленно плыли или же переходили реку вброд. В кого то попали стрелы, а кто то просто утонул. Уцелевшие выбрались на франкскую сторону и постарались выпрямить линию варваров даже там, где она почти исчезла. Это продлило битву, но её результат уже был предрешён. Наша конница вырубила широкие просеки в гепидских формированиях, мечи и топоры опускались, повергая пехотинцев на землю, а лошади давили их копытами. Франкская пехота тут же заняла освобождённые участки, оттеснив гепидов с их позиций. Битва на глазах превращалась в разгром противника, а разгром сменился резнёй. Сторонники Аттилы вновь бросились в воду, отчаянно толкаясь, а франкские лучники добивали их с берега. Каждый из варваров захватчиков пытался спасти свою жизнь, но большинство из них погибли в воде, окрасившейся потоками крови.

Сражение закончилось нашей победой на западном берегу. Лишь немногие из всадников Анта перебрались вплавь на восточную сторону реки и продолжили погоню за противником. Однако теперь и у врага появились свои преимущества – высокий берег и большее количество войск, и неугомонные франки или погибли, или были вынуждены стремительно отступить. Наконец сами гепиды отошли от берега, защитная линия реки на время разъединила обе стороны, и пролог к великой битве завершился. Наспех переформированный, клочковатый и разрозненный арьергард армии Аттилы направился к дальним холмам, а посланные на помощь гепидам гунны метались взад вперёд, по видимому намереваясь продолжить бой, но всё же передумали. Дневные тени удлинились, солнце с запада било варварам в глаза, мешая стрелкам попадать в цель. Они увидели сверкающую броню римских легионов, прибывших на помощь франкам, и решили, что лучше подождать до завтра, когда Аттила развернёт свою армию на полную мощь.

Гунны повернулись и вскоре исчезли с гребня холма.

Я перевёл дыхание. Моя рука разболелась от тяжёлого щита, голова устала от шлема, а тело ныло. Меч стал красным от крови, но сам я каким то чудом не был ранен. Осмотревшись по сторонам, я увидел ковёр из тысячи трупов и с ужасом осознал, что это лишь начало гигантской бойни. Конечно, мне и прежде попадались мёртвые тела на поле битвы, но сейчас их количество поразило меня. Люди лежали неподвижно и не дышали. Не было сомнения, что все они мертвы.

В то же время я чувствовал необычайный душевный подъём оттого, что сумел уцелеть, и в меня как будто проник свет того утреннего урагана с ярко блестевшими молниями. Неужели это был знак свыше и ко мне больше не прикоснутся ни лезвия мечей, ни стрелы? Мы разгромили арьергард варваров, как и предсказывал франкский король, и на мгновение мне пришла в голову безумная мысль: а что, если гунны не станут сражаться, обратятся в бегство и я никогда не встречусь с Иланой? Ант опять снял свой шлем, его влажные от пота волосы слиплись узкими прядями, а глаза сверкали торжеством победителя.

– Давайте посмотрим на них напоследок, пока солнце ещё в зените, – воскликнул он. – Эта битва – моя, и я хочу назвать своим именем здешнюю гору.

Тысячная франкская конница, взмыленная после сражения, промчалась по берегу реки, освободившемуся от вражеских подразделений. Затем она поднялась на гребень холма, точно преследуя противника, который совсем недавно покинул его.