— Мы, народ Агадеи, твой народ, смиренно взываем к тебе! — откликнулись жрецы и монахи в желто-коричневых рясах.

— Три. Ням-ням.

— Прерви свой божественный сон и вознесись из чертога вечных сумерек в наш светлый мир! — торжественно пробасил Кеф, и эрешиты в зеленых одеждах повторили слово в слово.

— Три с полови-иной! — дурашливо протянул Анунна. — Шучу. Четыре.

— Запакво саламая дудуриха, бархыр макачача юйю-у! — тщательно выговорил Ибн-Мухур первую строку древнего заклинания.

Горногвардейцы повторили, как строку присяги.

— Шесть.

«А где же пять?» — едва не сорвалось с языка у Абакомо но монарх спохватился и сразу почувствовал, что краснеет. Волнение, будь оно неладно. Мозги от него набекрень.

— Саагрим вагрим олла якко, мага лхасаух Нергал!

— Саагрим вагрим олла якко, мага лхасаух Нергал!

— Семь.

«Ублюдок! — мысленно обругал Абакомо отшельника. И подумал растерянно, ощущая дрожь под коленями: — А ведь я боюсь! Вдруг не получится?»

— Пахалида кисса врегиста мур! — Низкорослый эрешит воздел руки над блестящей лысиной. Зеленые шеренги гулко повторили.

— Восемь. Ну, и девять заодно.

Осталась последняя фраза. Решающая. Если Нергал не явится на зов, сегодня же по всей Агадее поползут слухи о неудаче молодого императора. Сегодня — слухи, завтра — сомнения, послезавтра — крамола. За спиной глумливо хихикало безумное привидение. Только сейчас Абакомо осознал, что рискует очень многим. Возможно, даже головой.

— Сайда вундалига хоа, Нергал, хоа вундалига!

— Десять. Ну, что я говорил?

— Летит! — вскричали священники и солдаты, не успевшие повторить за Ибн-Мухуром фразу заклинания. — Нергал нас услышал! Вон он! Летит!

В небесной синеве появилось черное пятнышко. Оно летело с юга и увеличивалось на глазах. Снижалось. Вскоре на подиум с глухим треском упала ивовая корзина, из нее выскочил рослый длинноволосый человек в кожаных штанах и короткой тунике, с длинным мечом в руке. Знакомое монарху изделие инаннитских умельцев — мешок из пропитанной лаком ткани, — упал на мостовую перед строем гвардейцев, расплющился, точно огромная медуза, выброшенная на берег.

Вдруг он с шорохом пополз по камням, потащил за собой корзину. Абакомо едва успел отскочить. Корзина ударилась о мостовую и развалилась. Мешок зашипел, как змея, выпустил без остатка теплый воздух.

— Нергал! — восклицали в шеренгах. — Вот он какой, наш верховный бог!

Человек с мечом стоял подле трона, голубые глаза настороженно косились на шеренги, на отшельника, на Абакомо. Гость из поднебесья помалкивал.

— Странновато, не правда ли, Абакомо? — язвительно произнес Анунна. — Его ждали из-под земли, а он с неба свалился. Позволь представить тебе Конана, бродячего бойца из далекой северной страны. Он прошел долгий путь и насмотрелся на дела рук твоих. И явился сюда, чтобы воздать тебе по заслугам.

Голубоглазый великан не трогался с места, все озирался, и казалось, он не слышит призрака. Разглядывая угрюмое лицо, могучие плечи, обнаженные руки, покрытые шрамами, монарх недоумевал, почему у него трясутся поджилки. Конан один-одинешенек против целой армии. Пусть у него в руках грозный меч, зато на императоре, под горногвардейским мундиром, — прочнейший кольчужный костюм. После ночного визита мага Черного Круга Абакомо не рисковал покидать дворец без надежных доспехов. Корона тоже сделана из легкого крепчайшего металла, а лицо и шею, если набросится варвар, можно прикрыть руками.