Словно прочитав его мысли, жрец выпрямился, широко улыбнулся, хлопнул себя по ляжкам, выдернул волос из разлохмаченной бороды, а затем, держа его за кончики длинными обкусанными ногтями, подался всем телом вперед, завис под острым углом к полу. Казалось, он пытается дотянуться носом до внутренней поверхности шара.

— Он что, видит нас? — с тревогой спросил Абакомо.

— Скорее, чувствует, — хмуро ответил Кеф. — Правда, здесь это слово не совсем годится. Я как раз пишу трактат под рабочим названием «Трансцендентальный компонент вероятности», там есть глава о…

— Погодите, любезнейший! — Возмущенный инаннит выпятил острый подбородок и цыплячью грудь. — Да что вы себе позволяете?! Это я пишу трактат «Вероятностный компонент трансцендентальности»! Наглый, извращенный плагиат!

— Достопочтенные пастыри! — В голосе Абакомо зазвучал лед — именно за это умение в нужный момент отвердеть сердцем и добиться беспрекословного подчинения Ибн-Мухур любил юношу, как родного сына. — Если злодей доберется до пятого яруса, я сам им займусь, а вас потом засажу в темницу и не выпущу, пока не удостоверюсь, что вы пришли к согласию по всем спорным идеям. Смотрите, он рвет волос!

Черепа, гробы и прочая иллюзорная бутафория исчезли, лицо мага исказилось злорадством, его большие и указательные пальцы сжимали две половинки волоса. Тело напоминало стрелу, нацеленную в стык потолка и стенки. Он явно пытался левитировать, и только невидимая зловонная лепешка не позволяла ему оторваться от пола.

— Раз, — начал отсчет Ибн-Мухур.

Маг зажал одну половину волоса в зубах, а другую ловко разорвал надвое.

— Два. Э, ты куда?!

Злоумышленник метнулся к потолку, ударился теменем и отлетел кувырком. В следующее мгновение он оказался на ногах, в стороне от ловушки, и на его физиономии ликование соперничало с изумлением. Точно такое же изумление появилось в глазах наставников и ануннака, а монарх холодно поинтересовался:

— Ну, и как прикажете это понимать, преподобный Кеф? Вам не показалось, что он не успел досчитать до пяти?

— Простите, ваше величество, но я не мог ошибиться. — Низенький лысый кушит лихорадочно выдвигал и задвигал ящики стола, наконец, достал из одного кипу древних папирусов. — Вот, здесь черным по желтому, на шесть частей…

— Клянусь харизмой моего повелителя, он и сам этого не ожидал. — Ибн-Мухур озабоченно рассматривал жреца Черного Круга, который уже направлялся в четвертый лабиринт четвертого яруса летней резиденции короля Агадеи. — Для него это приятный сюрприз.

— А я, кажется, понял, — с пронзительным ехидством сообщил достопочтенный Магрух. Он выхватил из руки коллеги и соперника папирус, поднес чуть ли не к самому носу и стал читать по слогам малоразборчивую клинопись: «Навоз Мушхуша — незаменимое средство для уничтожения воров и домашних насекомых». Да, в этом мы уже убедились… «Наносить на обезжиренную поверхность, соблюдая осторожность…» Не то, не то… Хранить в сухом, прохладном помещении… Ага, вот: «при полном соблюдении правил изготовления срок годности — один год». Осмелюсь полюбопытствовать, давно ли вы, коллега, трудились над этой чудо-какашкой?

Кеф побагровел, заиграл желваками и тем самым привел Магруха в экстаз.

— Если мне не изменяет память, мы переоборудовали лабиринты десять месяцев назад, — добивал Магрух разгромленного эрешита. — Два недостающих месяца смело объясняю вашим усовершенствованием рецепта.