Несколько человек следственной группы переглянулись. С недавнего времени в Битцевском парке стали находить трупы. В основном это были алкоголики, бездомные и никому не нужные люди, но убийства профессора, а затем и многодетного отца Махмуда Жолдошева стали последней каплей. В парке регулярно случались бытовые драки, заканчивавшиеся поножовщиной, бывало, что на прохожих нападали подростки, случались изнасилования, но эти убийства отличались от остальных происшествий. В разбитый череп жертвы убийца вводил инородный предмет, палку или бутылку, при этом он никогда ничего не забирал с места преступления. У всех жертв имелись при себе ценные вещи: бумажники, украшения и даже портфели с документами. Места преступлений напоминали капище, поэтому в прокуратуре убийцу вскоре прозвали Язычником.

– Как можно вообще поймать монстра, у него же нет ни мотива, ни плана, – вспылил Алексей, один из молодых сотрудников, который только недавно присоединился к группе. – Пусть психиатры напишут, кто нам нужен. Монстр убивает тех, кого не будут искать. Лишних людей. Исчезни они, и все вздохнут свободнее. Невозможно такого вычислить, нельзя искать тех, кого не потеряли.

Опытный следователь Андрей Супруненко опустил голову, поправил очки, перечитал что-то из своих записей, а потом сказал:

– Монстров мы не ищем, они в зоопарках содержатся и на людей не охотятся. Лично я лишних, как ты сказал, людей не видел. В Германии вот в середине прошлого века считали, что у них как-то слишком много лишних людей и мало жизненного пространства, но потом передумали.

В комнате воцарилось тяжелое молчание, а потом все снова принялись обсуждать детали недавно объединенных дел. Психиатрам действительно поручили составить портрет преступника, но все понимали, что это пустая трата сил. Такое уже случалось с делами Чикатило и Головкина: никогда такие портреты не содержали точных зацепок, по которым можно было вычислить преступника, ну а то, что это человек с психологическими проблемами, было и без того ясно.

– Может, он все-таки язычник и это ритуальные убийства? Во всех случаях фигурировала одна и та же марка водки: «Золотой Велес», – подал наконец голос Алексей, чувствовавший себя виноватым за сказанное. – Насколько я помню, Велес – это бог леса, повелитель охоты. Какой-нибудь славянский культ чистит расу?

– Проверишь эту версию, – согласился следователь и снова посмотрел в свои записи.

Ритуальные убийства – это сказка, которую никто никогда не видел, но все почему-то в нее верят. За всю историю современной России было известно всего несколько случаев, которые в том числе можно было бы назвать ритуальными убийствами, но даже там всегда присутствовали другие мотивы, игравшие более значимую роль, чем ритуал. Убийцами в тех случаях оказывались больные одиночки в состоянии психоза, или это был лихо замаскированный ритуал по привлечению денег. Здесь же ничто не говорило о том, что преступник впадал в раж во время преступления, не было четкого портрета жертвы. Убийца действовал строго по алгоритму, причем явно прогрессировал. Даже число ударов увеличивалось, а у одного погибшего отсутствовала голова, хотя патологоанатом сказал, что, вероятнее всего, ее отгрызли бездомные собаки, почуявшие запах крови.

– Нужно поднять статистику и посмотреть, какие еще дела подходят под профиль, – сказал следователь и назвал фамилию сотрудника, которому поручается этим заняться. Тот кивнул и записал что-то в блокнот.

Начинающий карьеру Алексей решил всерьез отработать версию ритуальных убийств. Он выяснил, где производят водку этой марки, почему она так называется и в какие магазины ее поставляют. Оказалось, пойло сомнительного качества завозят чуть ли не во все маленькие магазины столицы, а больше всего поставок приходится на юг Москвы.