Генрих выслушал рассказ о деяниях деда и бабки Элеонор Аквитанской.

– Мало кто мог бы сравниться с ними в мудрости, – говорил Губерт.

– Но он же большую часть жизни провоевал? Разве это мудро?

– Ваш дед воевал, только если не мог решить свои проблемы путем переговоров. Он предпочитал слово мечу, хотя и был полководцем, каких мало. Ему приходилось защищать обширные территории. Если все шло хорошо в Англии, в Нормандии случалась беда. Сейчас ваши владения во Франции, к нашей общей печали, сильно урезаны. Ваш отец, сир, потерял их.

– Мы их вернем, – заявил Генрих.

– Будем надеяться, что когда-нибудь это произойдет.

– Но тогда я, как и мой дед, вынужден буду воевать постоянно.

Губерт покачал головой.

– Нет, мы постараемся жить в мире. Людовик не обладает способностями своего родителя, а Филипп… он хоть и не стар, но здоровье у него плохое. Если Филипп скончается и на трон сядет Людовик, у нас появится шанс вернуть утерянные земли. Хотя у нынешнего короля Франции весьма волевая супруга. В ее жилах течет кровь Вильгельма Завоевателя.

– Я знаю. Ее зовут Бланш. Это благодаря ей Людовик заявляет о своих правах на Англию.

– Да, это так. Но Филипп сильно изменился после того, как Папа отлучил его от церкви. Странно, что такой хитрец и пройдоха, как французский король, под влиянием дурных эмоций совсем утерял свой прежний разум.

Вы слышали, конечно, Ваше Величество, об альбигойцах – таинственной секте, обосновавшейся на юге Франции, в городе Альби, чье учение не одобрил Рим и кого Папа решил уничтожить. Вот Филипп Август и пошел на них крестовым походом и вырезал всех до последнего. Об этом вам тоже известно, государь.

Генрих кивнул.

– В отношениях с альбигойцами Филипп Август проявил твердость, достойную восхищения, и заслужил лестные отзывы о себе многих государственных мужей. Он никогда не пресмыкался перед Римом, но умел ладить с Папами, ни на йоту не поступаясь, однако, своей независимостью. В глазах всех правителей он был непревзойденным дипломатом, походящим на умелого лоцмана, проводящего государственный корабль меж опасных скал и мелей. Поэтому то, что случилось с Филиппом Августом, вызывает удивление.

Губерт де Бург сделал паузу и пристально посмотрел на своего внимательного слушателя.

– Скоро наступит время, когда вам придется жениться, мой государь… Не сейчас, вы еще слишком молоды, но скоро. Нам надо выбрать для вас невесту с величайшей осторожностью. Король должен сочетаться браком невзирая на свои чувства и желания, так, чтобы этот союз был на благо его стране. Чувства оставим по одну сторону, а пользу по другую. И то и другое чаще всего бывает несовместимо.

– Я знаю это.

– Конечно, знаете. Все особы королевской крови знают с детства, на что они обречены.

Генрих ничего не ответил. Тогда Губерт де Бург продолжил свой рассказ:

– Но вернемся к Филиппу Августу. Он женился на Изабель Хейнолд, которая родила ему сына Людовика. Изабель скончалась, и после трех лет вдовства Филипп Август решил снова жениться. Ему выбрали в жены датскую принцессу Ингеборг. Он не видел ее вплоть до дня свадебной церемонии, но министры убеждали его, что союз с Данией необходим. Церемония прошла по всем правила, как обычно происходят королевские свадьбы, коронованная пара уединилась, наконец, в супружеской постели под балдахином.

Никто не знает, что произошло той ночью и какой изъян Филипп обнаружил в невесте, но наутро он встал весь белый, потрясенный и заявил, что не желает иметь больше никакого дела с Ингеборг и пусть она отправляется обратно в Данию.

Брак должен быть признан, по его мнению, недействительным, и он будет искать себе новую жену – такую, чтобы понравилась ему самому и он бы влюбился в нее еще до свадьбы.