– Они наконец-то влюбились, – сказала Агнесс.

– Вероятно, у нас скоро появится наследник престола, – сказал Филипп.

– Но все же не слишком ли она молода для материнства? – засомневалась Агнесс.

– Моя дорогая Агнесс! – твердо заявил король. – Принцессам положено рожать детей, как только они обретают эту способность. И никого не интересует, готовы ли они к материнству или нет!

Сама Агнесс пребывала в печали. При совместных выездах с королем в город она замечала, с каким молчаливым укором смотрят на нее люди, обвиняя ее в несчастье, которое она навлекла на страну. Быть отлученными от церкви – нет тяжелее испытания для народа. И если бы сейчас разразилась война, неизвестно, как повела бы себя на полях сражения армия Филиппа и каких успехов он мог бы добиться без Божьего покровительства.

А война была неизбежна. Как Агнесс ненавидела короля Англии и его преждевременно созревшую юную женушку-потаскушку! У нее эта парочка вызывала омерзение, а Джон вообще показался ей чудовищем. Он был способен на любую подлость и на любое злодейство.

То, как он обошелся с Хьюго Лузиньяном, нельзя простить ни ему, ни его супруге. Та явно была готова лечь под кого угодно ради удовлетворения собственного тщеславия.

Хьюго собирается поднять своих друзей и сторонников против Джона, а Филипп был не из тех, кто упускает возможность ударить по врагу в выгодный для себя момент. Агнесс чувствовала приближение войны. Филипп как-то сказал ей, что относится к Джону без уважения.

– У него корона слабо держится на голове. На что отец его был великим воином и мудрым правителем, и то ему частенько приходилось нелегко. Сыновья предали его, и он сам был в этом виноват. Грехов он понаделал множество и ошибок еще больше. Нельзя ссориться с родственниками, а он враждовал с ними и даже с супругой. Вот семейные раздоры и подкосили его. Если бы у него хватило здравого смысла поддерживать хорошие отношения с супругой и сыновьями, то он не кончил бы так печально. Впрочем, они все – один к одному – змееныши. Банда развратников и подлецов, кроме, может быть, Ричарда.

При воспоминании об этом рыцаре выражение лица у Филиппа смягчилось. Так бывало всегда, лишь речь заходила о Ричарде Львиное Сердце.

– Ричард ни разу не солгал, не сфальшивил. Человек двух слов – «да» и «нет» – так мы в шутку его окрестили. Если он сказал «да», то это означало именно «да», и ничто другое, а если «нет», так – «нет». И говорил он прямо со всеми и всегда, без лукавства. Дураком он был порядочным, каких мало, но и храбрее воина еще не рождалось на свет. И, Боже, как же он был красив! Я не встречал мужчину красивее и думаю, что и не встречу. Но все это в прошлом, а сейчас нам приходится иметь дело с его братцем, мерзавцем, недостойным даже лизать сапоги старшего брата. Если б Ричард остался жив! Ему следовало бы жить и править долгие годы! Зачем Господь свершил такую несправедливость и подсунул нам проклятого Джона!

– Ты думаешь, он затеет войну? Осмелится ли он?

– Ему надо защищать свой шаткий трон от Артура, который собрал верных людей, ждущих только приказа выступить. Хьюго де Лузиньян непременно будет рядом с Артуром и поддержит его.

– А ты, Филипп?

– Когда наступит момент, я не останусь в стороне. Ты знаешь, что моя давняя мечта – вернуть Нормандию в лоно Франции, где ей место. Я сделаю Францию такой великой, какой она была при императоре Карле!

Агнесс грустно кивнула.

Он взял ее за руку, улыбнулся. Трепетное пламя свечей освещало их лица.

– Разговор о войне тревожит тебя, любимая, а я не хочу, чтобы ты тревожилась. Забудем о ней и вспомним, что мы счастливы и нам хорошо быть вместе.