|
Когда русские князья услышали про это, они перешли Днепр и выступили все вместе, преследовали татар 9 дней и зашли за Калак реку. И послали в дозор Яруна с половцами, а сами станом стали тут. Тогда же Ярун столкнулся с татарами, желая биться, и побежали половцы назад, не успев ничего сделать, и потоптали, бежав, станы русских князей, не успевших выстроить свои полки. И смешалось все, и была сеча злая и лютая. Мстислав же, киевский князь, увидев это несчастье, не сдвинулся с места нисколечки. Ведь стал он на горе над рекою над Калкой, и было то место каменистое, и устроили здесь укрепление вокруг себя из кольев, и бились с ними из укрепления того три дня. Другие же татары выступили против русских князей, преследуя их до Днепра, а около укрепления того оставили двух воевод Чегирхана и Тешухана против Мстислава и зятя его Андрея и Александра Дубровецкого: были ведь эти два князя со Мстиславом. Здесь же и бродники с татарами были, и воевода Плоскына. И этот окаянный воевода, целовавший крест честной Мстиславу и обоим князьям, что их не убьют и отпустят за выкуп, обманул их, окаянный: предал их, связав, татарам. А татары укрепление взяли и людей посекли, и здесь русские пали костьми. А князей, взятых в плен, задавили, положив их под доски, а сами сверху сели обедать, и так они свою жизнь окончили. А других князей гнали до Днепра и убили шестерых: Святослава Яневского, Изяслава Ингваревича, Святослава Шумского, Мстислава Черниговского с сыном, Юрия Несвижского. Тогда же Мстислав Мстиславич прежде всех переправился через Днепр, оттолкнув от берега лодки, боясь, не идут ли за ним татары, а сам едва убежал. А из прочих воинов каждый десятый вернулся восвояси, а иных половцы убили из-за коня, а других из-за одежды. Вот так за грехи наши Бог посеял недоумение в нас и погибло бесчисленное множество людей. И был вопль и плач и печаль по городам и селам. Несчастье это случилось месяца мая в 31-й день, в день памяти святого Еремея. Татары же повернули от реки Днепра, и никто не знает, откуда они пришли и куда подевались: Бог знает, откуда пришли на нас за грехи наши».
Таковы известия древнейших сохранившихся летописей о битве на Калке. Мы не случайно дали их подробное изложение, поскольку три летописных рассказа о битве на Калке существенно различаются между собой. Каждый из них содержит большое количество оригинальной, независимой друг от друга информации. Поскольку сохранившиеся списки летописей были составлены через несколько десятилетий, а то и столетий после битвы на Калке, перед исследователями встал вопрос — каким образом рассказы о сражении попали в летописные своды, когда они были составлены? Видный исследователь истории Древней Руси А.А. Куник подметил, что в Ипатьевской летописи описание переправы русских войск через Днепр явно было сделано очевидцем, о чем говорит имеющаяся в ней фраза: «вся намъ по соухоу же Днѣпръ перешедшимъ». Дальнейшие поиски были направлены на установление личности этого очевидца. Как известно, Ипатьевская летопись представляет собой летописный свод, состоящий из трех основных частей: «Повести временных лет» (от начала летописи до статьи 1118 г.), Киевской летописи (от 1119 до 1200 г.) и Галицко-Волынской летописи (от 1201 до 1292 г.). Поскольку события битвы на Калке излагаются в третьей части Ипатьевской летописи, К.Н. Бестужев-Рюмин (1829–1897) весьма обоснованно предположил, что этим свидетелем мог быть очевидец из Галицко-Волынского княжества. И.И. Срезневский (1812–1880) высказал точку зрения о возможном отражении в описании битвы «сказания киевского летописца». М.С. Грушевский (1866–1934) склонялся к мнению о волынском авторе и даже указывал, что он происходил из круга, близкого Даниилу Романовичу и его брату Васильку. Но все эти предположения не давали ответа на главный вопрос: каким образом первое столкновение русских с монголо-татарами нашло отражение в трех источниках различного географического происхождения: владимиро-суздальского (Лаврентьевской летописи), галицко-волынского (Ипатьевская летопись) и новгородского (Новгородская первая летопись). |
