|
.. Гляди, уже не стало места на карте, ткнув пальцем в которое можно было бы сказать: вот здесь Австрия сделала людям добро! Русским послом в Вене состоял барон Мейендорф, женатый на сестре австрийского канцлера Буоля; в Зимнем дворце не сразу хватились, что Мейендорф, по сути дела, для того и торчит в Вене, чтобы подрывать интересы России в угоду семейным связям с венской аристократией, — именно тогда-то Николай I и назначил на его место князя Горчакова... Горчаков, конечно, повидался с Мейендорфом: — Я знавал канцлера Буоля, когда он был еще молодым человеком, умевшим угождать не только дамам. Что скажете о нем, когда он сделал успешную карьеру? — Мой шурин имеет двести тысяч годовых. — Конечно, весьма приятно иметь двести тысяч, но как мне удобнее поддерживать отношения с этим счастливцем? — Князь, — отвечал Мейендорф, — вы и без моих советов догадаетесь, как следует поддерживать отношения с человеком, который имеет двести тысяч годового дохода. Горчаков внятно прищелкнул пальцами: — В данной комбинации, барон, меня волнуют не двести тысяч талеров, а то, что Буоль способен выставить за пределы Австрии двести тысяч штыков, а еще двести тысяч останется в пределах империи для внутренних расходов, дабы подавлять национальные революции в Венгрии и в Италии. — Об этом я не думал, — отвечал Мейендорф. — Потому-то у вас такое хорошее настроение... *** Франц-Иосиф принял его в Шенбруннском замке, выспренне выражая свои горячие симпатии к дому Романовых. — Как жаль, что после стольких любезных заверений вашего величества я завтра же должен покинуть Вену! — Этими словами Горчаков шокировал Габсбурга (тогда еще молодого и не успевшего отрастить пышные бакенбарды, сделавшие его облик анекдотичным). — Увы, я вынужден покинуть Вену, если не будет остановлена ваша армия, собранная в Трансильвании для вступления в пределы Дунайских княжеств, народы которых, валахи и молдаване, уже привыкли к режиму российского покровительства. Разрыв отношений с Россией был для Вены опасен. — Вы не успеете доехать до посольства, как я депеширую в Трансильванию, чтобы моя армия не трогалась с бивуаков. Но, сказав так, Франц-Иосиф, кажется, не обратил внимания на слова, произнесенные в ответ Горчаковым: — Я не спешу располагаться в посольстве. Горчаков намеренно поселился в «Империале», чтобы здесь выждать визита канцлера. Буоль вскоре появился в отеле, но посетил соседний с Горчаковым номер, в котором принимала мужчин модная темнокожая куртизанка с острова Сан-Доминго. Австрийский канцлер демонстративно провел у женщины весь вечер... Балабин сказал, что Буоль не придет. — Может быть, — согласился Горчаков. — Но зато придет такое время, когда канцлер Буоль, как последний дешевый лакей, подаст вам стул... Верьте — так будет! Свидание состоялось на нейтральной почве — в доме саксонского дипломата барона Зеебаха, женатого на дочери российского канцлера Нессельроде. Буоль начал с угроз: союзные державы с населением в 108 миллионов и тремя миллиардами доходов ополчились против России, у которой 60 миллионов населения и едва ли наберется один миллиард годового дохода. Блеснув очками, Горчаков кивнул: все верно. — Но еще не родилась коалиция, способная стереть Россию с лица земли, как неудачную формулу с грифельной доски. Я не пророк, но могу предсказать: после этой войны Вена еще очень долго будет дремать вполглаза... А на столкновение с Францией я не смотрю так уж трагично! Наполеон Третий, сам того не ведая, забивает сейчас сваи моста, который перекинется через всю Европу между Парижем и Петербургом. |
