Недоумение мистера Хендерсона было вполне объяснимо. Более того, его подозрения (если таковые имели место) тоже оказались небезосновательными: хоть я и старалась вести себя непринужденно, это было отнюдь не рядовое посещение. Остановившись у высокой глухой стены, я кивком указала на дверь с прорезью для именного пропуска.

– Что там находится? – спросила я.

– А, там сейчас ремонт, – ответил мистер Рикс, небрежно махнув рукой в сторону двери. – Идет монтаж новой сборочной линии. В данный момент туда нельзя. Пыль, грязь, сами понимаете.

– К тому же сегодня, если не ошибаюсь, у них пробная загрузка травильных растворов, верно я говорю, Билл? – подсказал Хендерсон.

– Фу! – шутливо ужаснулся Рикс, попятившись назад. – От этой дряни лучше держаться подальше. – Они оба захохотали.

Во время инструктажа по технике безопасности, перед выдачей скафандров, нам объяснили, что делать в случае пожара и куда бежать на мойку, если на нас брызнет кислота; но помимо этого, нас предупредили, что в процессе производства микросхем используются вредные составы с длиннейшими названиями. Эти вещества якобы просачиваются даже в микроскопическую дырочку на перчатке, мгновенно и безболезненно проникают под кожу и тут же начинают разъедать кости, а потом коварно поражают все жизненно важные органы.

– Ну что ж, – произнес Хендерсон и повернулся вместе со своим начальником, чтобы уйти от этой двери. Рикс жестом попытался увлечь меня за собой.

Я скрестила руки на груди:

– Сколько еще прослужит этот завод?

– Что? Ну... с учетом новых линий...– начал Рикс, но мне это было уже неинтересно. Я, так сказать, отмечала для себя тон его голоса и ловила какие-то ключевые слова, однако главным предметом моего внимания стали жесты Рикса и Хендерсона, вся их манера поведения.

На ум приходило только одно: ребята что-то скрывают. Они меня побаивались, что само по себе, не скрою, всегда греет душу, но сейчас я увидела нечто отличное от естественной нервозности начальников местного масштаба, привыкших к всеобщему поклонению, но вынужденных держать ответ перед нагрянувшим как снег на голову представителем высших эшелонов управления. Я увидела что-то другое.

Может, они оба – тайные женоненавистники, подумалось мне; может, они пренебрежительно, а то и недвусмысленно обращаются с женщинами (я изучила данные по этому заводу: текучесть кадров чуть выше среднего уровня, особенно среди женщин; количество жалоб, разбиравшихся в комиссиях по трудовым спорам, чуть выше, чем можно предположить), но почему-то мне казалось, что не этим объяснялись исходившие от них токи нервного напряжения, которые я безошибочно чувствовала.

Конечно, дело могло быть не в них, а во мне. Первым делом проверяй оборудование на возможную ошибку датчика.

Не знаю, смогла бы я в конце концов отделаться от этого чувства или нет; видимо, склонилась бы к мысли, что они проворачивают какую-то выгодную аферу, за которую ничего не стоит вылететь с работы, но моего внимания это не стоит, если завод в целом выполняет план. Однако немногим позже случилось нечто такое, что подтвердило мои подозрения.

В проходе показалась работница, одетая в скафандр. На то, что это именно женщина, указывали очертания фигуры и походка. Она с рассеянным видом тащила портативный компьютер, затянутый в пластик металлический чемоданчик, толстый справочник в глянцевой обложке и тяжелые, торчащие во все стороны кабели. Я заметила ее раньше всех. Потом обернулся Хендерсон, стрельнул глазами в мою сторону, а затем опять – в направлении той женщины. Он подался ей навстречу и оглянулся на Рикса, у которого на мгновение дрогнул голос.

Приближаясь к нам, женщина пыталась что-то нащупать в кармане комбинезона; Хендерсон уже шагал к ней. Он был совсем близко, когда она выудила из кармана ключ-пропуск на тонкой металлической цепочке.