О. Генри. Благородный жулик
Джефф Питерс как персональный магнит
Джефф Питерс делал деньги самыми разнообразными способами. Этих
способов было у него никак не меньше, чем рецептов для изготовления рисовых
блюд у жителей Чарлстона, штат Южная Каролина.
Больше всего я люблю слушать его рассказы о днях его молодости, когда
он торговал на улицах мазями и порошками от кашля, жил впроголодь, дружил со
всем светом и на последние медяки играл в орлянку с судьбой.
- Попал я однажды в поселок Рыбачья Гора, в Арканзасе, - рассказывал
он. - На мне был костюм из оленьей шкуры, мокасины, длинные волосы и
перстень с тридцатикаратовым брильянтом, который я получил от одного актера
в Тексаркане. Не знаю, что он сделал с тем перочинным ножиком, который я дал
ему в обмен на этот перстень.
В то время я был доктор Воф-Ху, знаменитый индейский целитель. В руках
у меня не было ничего, кроме великолепного снадобья: "Настойки для
Воскрешения Больных". Настойка состояла из живительных трав, случайно
открытых красавицей Та-ква-ла, супругой вождя племени Чокто. Красавица
собирала зелень для украшения национального блюда - вареной собаки, ежегодно
подаваемой во время пляски на Празднестве Кукурузы, - и наткнулась на эту
траву.
В городке, где я был перед этим, дела шли неважно: у меня оставалось
всего пять долларов. Прибыв на Рыбачью Гору, я пошел в аптеку, и там мне
дали взаймы шесть дюжин восьмиунцевых склянок с пробками. Этикетки и нужные
припасы были у меня в чемодане. Жизнь снова показалась мне прекрасной, когда
я достал себе в гостинице номер, где из крана текла вода, и бутылки с
"Настойкой для Воскрешения Больных" дюжинами стали выстраиваться передо мной
на столе.
- Шарлатанство? Нет, сэр. В склянках была не только вода. К ней я
примешал хинина на два доллара, да на десять центов анилиновой краски. Много
лет спустя, когда я снова проезжал по тем местам, люди просили меня дать им
еще порцию этого снадобья.
В тот же вечер я нанял тележку и открыл торговлю на Главной улице.
Рыбачья Гора, хоть и называлась Горой, но была расположена в болотистой,
малярийной местности; и я поставил диагноз, что населению как раз не хватает
легочно-сердечной и противозолотушной микстуры. Настойка разбиралась так
шибко, как мясные бутерброды на вегетарианском обеде. Я уже продал две
дюжины склянок по пятидесяти центов за штуку, как вдруг почувствовал, что
кто-то тянет меня за фалды. Я знал, что это значит. Быстро спустившись с
тележки, я сунул пять долларов в руку субъекту с немецкой серебряной звездой
на груди.
- Констебль, - говорю я, - какой прекрасный вечер!
А он спрашивает:
- Имеется ли у вас городской патент на право продажи этой нелегальной
бурды, которую вы из любезности зовете лекарством? Получили ли вы бумагу от
города?
- Нет, не получал, - говорю я, - так как я не знал, что-то город.
|
