– Мне придется растолстеть в любом случае, – лукаво улыбнулась та мачехе, медленно отхлебывающей кофе.

Вот как? А, понимаю, ты же сидишь целый день перед телевизором и ешь конфеты. Послушай, Нэнси, хоть твой отец и говорит, что это не мое дело, я все же должна сказать тебе… Мне кажется, что тебе следует чем‑нибудь заняться… ну, найти себе работу… Займись благотворительностью, в конце концов, или по дому что‑нибудь делай… в общем, я не знаю чем, но чем‑то тебе заняться нужно…

– Я уже занимаюсь тем, что жду ребенка. – Нэнси сказала это с улыбкой, а вид у нее был такой, как будто она поде лилась с мачехой невероятным секретом.

Пилар уставилась на нее в изумлении.

– Ты… что? – Пилар даже мысль такая не приходила в голову. Ведь Нэнси всего двадцать шесть, как раз столько, сколько было Пилар, когда она познакомилась с Брэдом. Это было шестнадцать лет назад, боже, почти полжизни! – Ты беременна? – Почему это кажется ей таким невероятным? Она удивилась сама себе. Но все равно, это просто абсурд.

– Ребенок родится в июне. Мы с мужем сначала решили убедиться, что все в порядке, прежде чем сказать тебе. У меня срок уже три месяца.

– О! – Пилар откинулась на спинку стула. – У меня нет слов! – Ее так мало занимал вопрос о детях, во всяком случае, до сегодняшнего утра, что она просто не знала, что сказать. – Ты счастлива, дорогая? –А может, Нэнси напугана? Взволнована? Что в таких случаях чувствует женщина? Она никогда не могла себе этого представить и никогда не хотела. Единственное, чего она хотела, это никогда не испытывать таких чувств.

– Я страшно счастлива, и Томми просто в восторге.

Ее мужу было двадцать восемь, и он работал в Ай‑би‑эм. Он серьезно относился к своей работе и скорее всего отцом будет замечательным, Пилар в этом не сомневалась. И все‑таки для них с Брэдом они всегда были детьми. Даже Тэдди, младший брат Нэнси, казался более взрослым, чем эти двое.

– Это правда здорово! Сначала я чувствовала себя неважно, но теперь все в порядке, – сказала она, подбирая с тарелки остатки шоколадного крема, а мачеха все смотрела на нее как зачарованная.

– А еще одного малыша ты хочешь? – Пилар спросила это в шутку, но падчерица серьезно кивнула:

– Конечно.

– Нэнси, неужели это правда! Ты будешь весить двести фунтов, когда придет пора рожать.

– Зато у меня будет малыш. – Молодая женщина застенчиво улыбнулась, и Пилар, забирая счет, не выдержала и рассмеялась. Потом она наклонилась и поцеловала падчерицу.

– Удачи тебе, дорогая. Я очень рада за вас обоих. Отец будет потрясен, это же его первый внук!

– Да, я знаю. Я думаю, мы навестим вас в конце недели, чтобы сообщить ему эту новость. А ты до тех пор не говори ему ничего, ладно?

– Конечно, не скажу. Еще бы! Испортить такой сюрприз! – Пилар была приятно удивлена тем, что эта девочка, та самая, которая когда‑то относилась к ней как к врагу, теперь делится с ней своим секретом, причем делает это до того, как сказать обо всем отцу. В этом была какая‑то закономерность и вместе с тем ирония. Во всяком случае, теперь можно с уверенностью сказать, что их отношения полностью наладились.

Они распрощались перед рестораном, и Пилар вернулась в офис.

«Ну вот, – усмехалась она про себя, – все озабочены тем, собираемся ли мы с Брэдом завести ребенка, а мы между тем собираемся завести внука». Но работа вскоре вытеснила из головы Пилар и Нэнси, и ее новость.

День выдался тяжелый, работы было много, и, когда Брэд заехал за ней, чтобы отвезти ее пообедать, она почувствовала невероятное облегчение.