Рори рассмеялся, но вдруг умолк, так как, присмотревшись к Хосе, понял, что старик не шутит. Он наклонился к нему и спросил:

 - Скажи мне, Хосе, почему ты думаешь, что я могу это сделать?

 Хосе медленно покачал головой, закрыл глаза и перекрестился:

 - Я, отец, не дурак. Кое-что я понимаю, но не хочу совать нос в секреты великих людей и мудрецов. Нет, нет, я всего лишь выглядываю иногда за угол и то, что вижу, храню в тайне.

 Открыв глаза, он кивнул и подмигнул парню. А затем шепотом добавил:

 - Отец, ты же знаешь, что тебе достаточно лишь прикоснуться к нему.

 Рори встал и подошел к мулу, повернувшись спиной к мексиканцу, чтобы тот не увидел его улыбку. Он знал, что мексиканцы все еще верили в колдовство. А он, похоже, был чародеем в их глазах. Майкл не мог усомниться в искренности старого человека.

 - Ладно, Хосе, - сказал он, - приходи ко мне на днях, и я превращу твоего мула в молодого коня, жеребенка, шустрого, как олень.

 Хосе поблагодарил его, как будто эта пустячная услуга уже была оказана, и удалился, напевая и волоча за собой спотыкающееся животное. Рори Майкл посмеялся и забыл об этом. Однако в следующую полночь он был разбужен умоляющим женским голосом и хныканьем ребенка.

 Он вскочил со своей постели и увидел скорбную группку в пустом стойле конюшни. Отец, пеон с придурковатым лицом, стоял с лампой, а смуглая мать держала ребенка, лицо которого распухло от слез.

 - О, отец, - обратилась женщина к Майклу, - посмотри своими добрыми глазами на эту крошку! Видишь, как он слаб? Какая тоненькая шейка, ножки, словно у старичка, - кожа да кости. Он совсем бесплотный. Он умирает, умирает! Отец, сжалься надо мной!

 Рори прыгнул в стойло, гнев его смешался с жалостью, ведь ребенок, похоже, был при смерти. Силы покидали его, а из широко открытого ротика раздавались затихающие хрипы и писк. Он совсем обессилел.

 - Как тебя зовут? - спросил Майкл у женщины.

 - Мария. А это мой муж, Педро Гонсалес, да хранит его Господь! Вот мой единственный сын, Хуан. Дочки растут, как трава, ничем не болеют, а над мальчиком, видно, нависло проклятие. Хуан, мой бедный маленький сынок!

 По щекам ее покатились слезы.

 - Кто сказал тебе, - резко спросил Рори, - что я врач?

 - Не врач, отец, - испуганно ответила Мария, - а больше, чем врач. Намного, намного больше! Что мы, не говорили с Хосе? Сегодня вечером он сам пришел к нам. Он проходил мимо и услышал, как плачет Хуан. Он сжалился, зашел и рассказал о тебе и о твоей силе.

 - Правда? - спросил Рори, в душе желая свернуть шею этому болтливому дураку Хосе.

 - Да, это он нам все рассказал, отец. Но у нас у самих есть глаза. Когда старики превращаются в молодых, а умирающие лошади - в жеребят, это что-то да значит. Но раньше мы не смели прийти к тебе с нашим горем и умолять тебя на коленях.

 - Я действительно не могу вам ничем помочь, - произнес Майкл.

 Женщина отпрянула, будто ее ударили. Затем повернулась к мужу с умоляющим взглядом. Тот кивнул, извлек из-под рубашки кожаный мешочек, развязал его, перевернул, и на подставленную ладонь хлынула струйка золотых монет. Он протянул руку Рори.

 - Я бедный и несчастный человек, - заговорил Педро Гонзалес. - Но я копил то, что мне платили. Здесь семьдесят долларов золотом. Мы мечтали, что когда-нибудь вернемся в Чихуахуа. Но теперь эти деньги твои. Зачем нам возвращаться, если мы потеряем жизнь нашего сына. Отец, сжалься над нами!

 - Так Хосе вам сказал, что я смогу вылечить мальчика?

 - Конечно, ты же превратил мула в молодого жеребца, как и обещал, ответил Гонзалес.

 - Разве мул стал молодым жеребцом? - спросил пораженный Майкл.