Он поспешно прервал себя и сказал:

— Слушай, мне пришлось сделать реверс, чтобы спасти тебя. Цикл в поле вроде этого должен быть завершен. Раз он был установлен, его мощь предполагалась такой, что он достиг бы твоего мозга и ты почувствовал бы побуждение сделать то, чего требовали их мысли: убить и съесть женщину и жестоко убить мужчину. Для того, чтобы вывести из фазы очень мощные энергетические потоки, имеющиеся здесь, мне нужно, чтобы ты, в том же ментальном состоянии, решил оставить этих двоих в покое. Это способ вывести их из нынешнего состояния. Помни, ощущения, которые возникнут в тебе, тоже будут совершенно базовыми. Сделай для них все, что в твоих силах, сэр. Как только будешь готов, подними руку; и я позволю потоку пройти дальше. Но поспеши, или начнут происходить автоматические штуки.

Он с изумлением почувствовал личное смятение… Первая мысль: Лильгин, это невероятный безумец. Так бессмысленно мстителен. Он дважды пытался заставить меня действовать против своей собственной матери. В тот первый день — поместить ее под арест, не сознавая того. А теперь — это!

Орло мельком пришло на ум, что реакция двоих людей была единственно нормальной. То, что случилось с ними, в конце концов проломило их защиты и уничтожило надежду. И они сдались, каждый по-своему.

Стоя там, Орло сообразил, что его собственные импульсы были не столь нормальны. Хуже того, в те быстротечные мгновения для него не было никакого способа изменить интенсивное… ощущение… переполнявшее его изнутри. Это было похоже на то, словно его физически раздувает, так оно было сильно.

Он против своей воли поднял руку. Но тут же перепугался своего поступка и попытался опустить ее. И с содроганием увидел, что уже слишком поздно. Сделаного не воротишь.

Из его мозга потекла фантазия.

Детская мечта.

Мать любит отца, любит меня. Мать посвятит остаток жизни мне и памяти моего отца, профессора Хигенрота.

Следом возникла мысль о роли Глюкена: он посвятит себя идеям и теориям Хигенрота. Он проведет исследование, которое объяснит всю эту дрянь в моем мозгу, связанную с ними. И вытащит это из меня и доведет до практической реализации.

Эти двое людей, доктор и миссис Глюкен, она живое воплощение вневременной женской любви к мервому гению, ее первому мужу. Он лелеет ее ради этого и делает все, чтобы продвинуть дальше работу гениального ума ее убиенного Хигенрота…

XXV

Когда вертолет второй раз пошел на снижение, Орло и одиннадцать ученых (из первоначальной команды в двенадцать человек, один лететь отказался) принялись всматриваться в небольшие иллюминаторы — юноша перешел вперед и сел со старшими мужчинами в отсеке для курящих.

Внизу был еще один изолированный дом, похожий на дом Глюкенов.

Хотя этот, возможно, был более дорогим: двор был больше. Перед ними блестело больше стекол.

— Смотрите! — внезапно указал один из ученых. Он специализировался в относительно темной области физики, имеющей дело с аспектами взаимодействия плазмы с первичными элементами — материей в ранних формах. Его звали Холод.

То, на что он указал, насторожило всех. Из рощицы в миле от дома появилась длинная колонна машин. И теперь они неслись по узкой мощеной дороге со скоростью мили в минуту. При таких темпах они прибудут раньше, чем кто-то успеет выйти из вертолета.

Орло окинул панораму долгим оценивающим взглядом — и схватил свой микрофон.

— Пилот! — завопил он.

— Да, сэр?

В переговорной системе раздался голос отвечающего.

— Перехватите эти машины! Летите низко! И приземлитесь на дороге перед ними.