Иосиф Виссарионович в белом френче и такого же цвета брюках, по домашнему заправленных в хромовые сапоги, стоял с Молотовым, одетым в цивильный костюм с галстуком, и наркомом Ворошиловым в гимнастерке и с орденами.
Оба смотрели в рот вождю, но не подобострастно, а по свойски, как равному среди равных, но все же великому.
– Товарищ Козловский! – закричал Ворошилов, обращаясь к высокому человеку во фраке и с белой бабочкой. – Спой нам «Вдоль по улице метелица метет», спой, пожалуйста!
Тот уже махнул рукой пианисту и приготовился петь.
– Товарищ Ворошилов, – вмешался Сталин, – зачем ты оказываешь давление на нашего народного певца? Товарищ Козловский не хочет петь эту песню, товарищ Козловский хочет петь арию Ленского из оперы «Евгений Онегин»… – вождь любил повторять слова и даже целые предложения, словно впечатывая их в мозги, от этого действительно они становились значительнее и увесистей.
Все радостно зааплодировали, Козловский поправил бабочку. «Куда, куда, куда вы удалились, весны моей златые дни?» Он пел божественно, и все на миг забыли о нервном времени, о врагах народа, притаившихся за каждым углом, и даже Сталин, блаженно сощурив глаза, думал о величайшей силе искусства, которую невозможно объяснить словами.
Все трое – Берия, начальник разведки и Клим Серов – появились в чекистской униформе и замерли у входа, ожидая, когда Козловский закончит арию, затем медленно и аккуратно направились к вождю, гости пропускали чекистов и приветливо им улыбались, словно ангелам, сошедшим с неба.
При виде Берия соратники Сталина тактично отошли в сторону, позванивая бокалами с лучшим в мире советским шампанским.
– Это Клим Серов, он недавно вернулся после известной вам операции во Франции, – доложил Берия.
– И какие успехи у нашего боевого разведчика? – ласково спросил Сталин.
– Газеты сообщили, что Седов умер от сердечной недостаточности, – ответил Берия и тоже расплылся в улыбке, даже пенсне чуть не спало.
Сталин сокрушенно покачал головой, в его глазах играли хитрые искорки.
– Какая печальная новость для его папаши Льва Бронштейна Троцкого! Бедный папаша! Он метил в красные Наполеоны, но потерял армию, а теперь и сына. Бедный лев! – Сталин ерничал с наслаждением. – Он думает, что он все еще царь зверей, а на самом деле он кролик. Кролик, которому хочется порычать на рабоче крестьянскую власть и лично на товарища Сталина. Расскажите о положении в Испании, товарищ Серов.
Серов впервые видел вождя на таком близком расстоянии, от волнения язык его онемел. Совсем не тот человек, который весело доставал нечто с иголкой из саквояжа.
Запинаясь, он начал:
– Извините, товарищ Сталин… встреча с вами… большое событие для меня… дайте мне одну минуту собраться с мыслями…
Сталин довольно улыбнулся:
– Как то странно, молодой человек, делаете такие смелые дела и боитесь товарища Сталина! А ведь мы с вами большевики, мы члены одной партии! Если вы молчите, то можно товарищу Сталину сказать пару слов?
Серов только по козлиному затряс головой, Берия улыбнулся, а начальник разведки вроде бы и присутствовал, но невидимо, словно и не приходил.
Тут вождь обрисовал обстановку в Испании, она выглядела мрачно: республиканцы оказались хиляками, испанский рабочий класс слаб и неорганизован, везде анархисты, война проиграна, и Франко возьмет Мадрид. И решающую роль в поражении сыграли предатели троцкисты, пожелавшие провернуть в Испании вторую Октябрьскую революцию, для которой эта страна не созрела, забывшие о смычке рабочего класса и крестьянства. Слишком левые гораздо хуже, чем слишком правые, проводил свою мысль соратник Ленина. Вреда от них больше, чем от генерала Франко, именно от них следует очистить республиканские ряды. |