Тут Касс перебил его:

— Эй, Эдди! Вот это и есть дерьмо! То, что ты тут лопочешь!

— Ни хрена не дерьмо! — взорвался Эдди Дж. — Для тупых повторяю: любой человек может играть. Игра — это обман. Это шутка. Режиссер тебя запрягает, ты произносишь все положенные реплики. Да любой дурак способен на это!

Касс пожал плечами и заметил:

— Само собой. Играть, конечно, может любой. Но весь вопрос в том, хорошо ли он это делает.

Эдди Дж., уже совершенно выведенный из себя, обратился к Норме Джин:

— Скажи ему, малыш. Ты же у нас «актриса». Все это муть, верно? Не будь у тебя такой шикарной попки и титек, ты бы была просто ничто. И прекрасно понимаешь это.

Произошло это не тем вечером, другим. Тем вечером Норма Джин вернулась домой с Ниагарского водопада, и они ее встречали. И привезли из аэропорта в новую ее квартиру, где все было перевернуто вверх дном и скверно пахло уже до того, как в гостиной разбилась бутылка с «Шато Мутон-Ротшильд», и пришлось прибирать. Зато у них осталась бутылка французского шампанского, и на этот раз Касс настоял, что откроет ее сам. Открыл, наполнил бокалы до краев; пузырьки шампанского кололи кончики пальцев. Щекотно и приятно! Касс и Эдди Дж. галантно приподняли бокалы и обратились к хозяйке дома:

— Наша Норма снова с нами. Вернулась домой.

— Наша «Мэрилин», роскошная женщина!

— И еще к тому же умеет играть.

— О да! Так же, как умеет трахаться. — И мужчины расхохотались, впрочем, вполне беззлобно.

Норма Джин пила и смеялась вместе с ними. Исходя из всех их плохо замаскированных намеков, она уже давно сделала вывод, что в постели — не бог весть что. Возможно, потому, что большинство мужчин предпочитали других мужчин. Или предпочли бы, если б у них был выбор. Очевидно, мужчина все же лучше знает, чего хочет другой мужчина, но никаких подсказок на эту тему у Нормы Джин не было. А потому она просто смеялась и пила. Всегда мудрее смеяться, чем не смеяться. Мужчинам нравилось, как она смеется, даже Кассу и Эдди Дж., которые видели ее с близкого расстояния и в разных видах, даже без макияжа. И потом больше всего на свете она любила шампанское. От вина у нее болела голова, а шампанское… оно словно проветривало мозги и веселило сердце. Ведь иногда она бывала так печальна! И это несмотря на то что она вложила всю свою душу в «Розу Лумис» и уже знала (причем думала об этом спокойно, без тщеславия и даже особой радости), что «Ниагара» станет хитом сезона именно благодаря ей, что фильм очень поспособствует дальнейшей ее карьере, и все же временами ей было так грустно!.. К тому же шампанское — ее свадебный напиток.

Она рассказывала Кассу и Эдди Дж. о своей свадьбе, и оба они слушали и так смеялись! Они ненавидели браки, они ненавидели свадьбы. И слушать все эти жалкие подробности — то был просто бальзам на их души. Эти взятые напрокат свадебные наряды с чужого плеча! Эта боль, которую она испытала при первом «половом сношении». Этот ее глупый молодой муж, пыхтящий, стонущий, сопящий и храпящий, грубо, словно боров, наваливающийся на нее. На протяжении всего их короткого брака Норму Джин преследовал медицинский запах скользких и липких презервативов. А чего стоил один Старина Хирохито, скалящий зубы с радиоприемника. «Иногда то было единственное существо, с кем удавалось поговорить за весь день». И еще, похоже, у Нормы Джин все время была менструация. Бедняга Баки Глейзер! Он заслуживал лучшей жены, чем Норма Джин. Она от души надеялась, что, женившись во второй раз, он нашел себе женщину, у которой не бывает менструаций, похожих на выкидыш.