– А по-моему, они пили водку, – дипломатично поправил его полковник. – Точно-точно. Там потом и бутылку нашли.

Но сказанного не воротишь. Леди Мод сидела мрачнее тучи.

По крайней мере, сэр Джайлс очень на это надеялся. Ну, была не была. Если он и дальше будет сидеть на дереве, то скоро помрет с голоду. Рано или поздно слезать все равно придется. И уж лучше рано, чем поздно.

Сэр Джайлс спустился на землю, перелез через барьер. Может, стоит держаться поувереннее и тогда… А вот уверенности ему и не хватает. Потоптавшись на месте, сэр Джайлс осторожно двинулся по лужайке. Только бы добраться до террасы. С каждым шагом расстояние между ним и спасительным деревом увеличивалось, а расстояние до львов уменьшалось. И вот большая часть пути пройдена, об отступлении не может быть и речи.

– Я ему и в Лондон звонил, и в приемную – никто понятия не имеет, где он. Уж он сумел бы надавить на министра и добиться запрета строительства. Самому-то мне грех жаловаться, и все же в такую минуту член парламента мог бы проявить и большую заботу о своих избирателях.

– Увы, предпринимательская деятельность мужа действительно идет в ущерб его работе в парламенте, – согласилась леди Мод.

– А как иначе? – подхватил полковник Чепмен. – Ясное дело, сэру Джайлсу приходится разрываться на части. Потому он столького в жизни и добился.

– По-моему… – сказала мисс Персиваль, с беспокойством глядя в окно.

– Я, собственно, к тому, что пора бы ему сказать свое слово, – объяснил генерал.

– Нет, правда, вам надо… – не унималась мисс Персиваль.

– В такие минуты он обязан поднять голос… Господи, да что там происходит?

В саду раздался душераздирающий вопль.

– По-моему, это сэр Джайлс поднимает голос, – произнесла мисс Персиваль и лишилась чувств.

Генерал и полковник Чепмен, похолодев от ужаса, уставились в окно. Сэр Джайлс мелькнул внизу лишь на какое-то мгновение и тут же исчез под обрушившимся на него львом. Леди Мод ухватила кочергу и, распахнув стеклянную дверь, бросилась на террасу.

– Как ты смеешь?! Брысь! Брысь!

Но было поздно. Генерал и полковник Чепмен выскочили следом и потащили ее обратно в дом, а она потрясала кочергой и орала «брысь».

Полковник Чепмен промолчал. У него все еще стояли перед глазами резиновые сапоги покойного. Ему казалось, что слово «бедняжка» к леди Мод никак не подходит: даже в самых трагических обстоятельствах, если речь заходит об этой даме, всякие уменьшительные суффиксы неуместны. А уж что касается «сильной женщины»… В левом ухе у него до сих пор звенело от затрещины, которую отвесила ему вдова, когда он уговаривал ее не винить себя в этом происшествии.

– И вот ведь что обидно, – продолжал генерал. – После этой истории заповеднику, можно сказать, хана. Очень жаль.

– И сэру Джайлсу хана, – вставил полковник Чепмен, которого коробило оттого, что генерал относится к происшедшему так хладнокровно.

– Велика важность. Я лично его всегда не переваривал.

Мисс Персиваль на заднем сиденье в шестой раз упала в обморок.

– Расследование? Ну что тут расследовать? Все произошло на глазах у генерала и полковника Чепмена.

– Уверяю вас, это чистая формальность, – сказал старший офицер. – А теперь позвольте откланяться.

И он уехал, прихватив с собой резиновые сапоги.

Стоя у окна, леди Мод смотрела на львов, которые облизывали лапы и приводили в порядок усы.