Грабители вытащили из дома все, что представляло цену и что можно было уволочь.

Полицмейстер Егоров, выпускник юридического факультета, задумчиво пощипывал бородку:

— Думаю, за все 700 лет существования нашего городка такого еще не случалось. Преступники — гости залетные. В Москве уже было недавно нечто подобное. Оцепить пространство на сто саженей вокруг дома, никого не пускать сюда!

Через пять минут Егоров разговаривал по телефону с Москвой.

— Попрошу начальника сыскной полиции господина Кошко. Здравия желаю, Аркадий Францевич! У нас чрезвычайное происшествие…

Внимательно, не перебивая, выслушал Кошко донесение Егорова. Вздохнул:

— Дел по горло, но положение серьезное. С ближайшим поездом выезжаю к вам. Пока что выявите подозрительных лиц, недавно приехавших в Коломну. Коль скоро такие окажутся, подвергните их задержанию.

С ВЕТЕРКОМ!

Коллеги Кошко признавали:

— Наш командир неистощим на выдумки! Любого преступника вокруг пальца обведет и на чистую воду выведет. Только вот нынче удача ему изменила — садисты никак ему в руки не даются.

…Опустив трубку на телефонный рычаг и дав отбой, Кошко произнес, обращаясь к присутствовавшим у него в кабинете на совещании сыщикам:

— Нутром чую, что это преступление — продолжение дорогомиловского дела и прочих садистских преступлений. — И, повернувшись к дежурному офицеру, приказал: — Срочно на выезд фотографа и медиков. Какой ближайший поезд на Коломну?

Дежурный раскрыл книгу в бордовом переплете — «Указатель железнодорожных, пароходных и других пассажирских сообщений». Полистав страницы, четко доложил:

— До Коломны 108 верст. Ближайший поезд отправляется в 11.35. Прибывает в 2 часа ноль одну минуту. Буфета на станции нет.

— Обойдемся без буфета. — Кошко поднял глаза на каминные часы. Они показывали 11.03. — Не успеваем, однако.

— Затем пойдет лишь в 5.55 вечера. Кошко пружинисто поднялся с кресла:

— Шофер на месте? Пусть заводит…

Это была славная гонка! Из Большого Гнездиковского переулка развернулись влево и понеслись по Бульварному кольцу. Шофер жал на газ, а сидевший рядом с ним судебный медик и фотограф Юрий Ирошников без конца давил на клаксон, издававший резкие звуки.

У страстного монастыря едва не врезались в пролетку с важным господином в котелке, долго гневно махавшим тростью вслед лихачам. Возле Красных ворот, проскочив перед самым трамваем, выбрасывая клубы вонючего сизого дыма, понеслись затем с горы — по Каланчевке. На Казанском вокзале шофер вырулил почти к перрону. Поезд уже лязгнул буферами. Вспрыгивали на подножку последнего вагона на ходу.

Толстенький Ирошников устало пыхтел: «Пивка надо выпить!», Аркадий Кошко счастливо улыбался: «Ну, мы ловкие!»

Как покажет недалекое будущее, усилия сыщиков будут вознаграждены.

НЕТРЕЗВЫЙ МЕДИК

Прямо со станции сыщики отправились к месту происшествия. Вокруг оцепления собралась толпа любопытных. Мать и дочь Яковлевых любили за доброту и теперь искренне горевали о них.

Фотограф произвел съемку аппаратом Бертельона — новейшее достижение техники. Кроме исключительной четкости изображения, аппарат давал важные для следствия точные размеры предметов.

Ирошников определил, что смерть наступила между одиннадцатью вечера и часом ночи. Будучи человеком энциклопедических знаний и мастером на все руки, Юрий Павлович сделал гипсовые слепки следов, оставленных преступниками возле дома. Он же высказал предположение:

— Судя по глубоким отпечаткам колес на сырой земле, убийцы подогнали коляску близко к ограде дома.