– Вот, – сказал скрипач, вручил Лиз деревяшки и показал, как их надо держать. – Ну‑ка попробуй.

– Что это такое?

– Кости. Деревянные кости. Их обычно вытачивают из ребер животных, но мне нравится, как щелкает дерево, поэтому я делаю их из ребер этого старого амбара.

Когда Лиз попыталась тряхнуть рукой так, как делал скрипач, одна из костей сразу упала на пол. Лиз сконфуженно замялась. Подняв упавшую кость, она хотела вернуть обе скрипачу, однако он покачал головой.

– Но у меня они все равно не щелкают, – сказала Лиз.

– Потому что ты еще и не пробовала как следует. Возьми их себе. И упражняйся. Все на свете требует усилий – чтобы с ними дело пошло, надо потрудиться.

«Так и с жизнью», – подумала Лиз и зажала кости пальцами.

– Ладно, – сказала она, – буду упражняться.

– Правильно, – улыбнулся скрипач. – Старайся, хоть это и трудно. Пусть боль тебя закаляет, а не изматывает. Это не всегда легко, но зато…

– Зато потом, когда научишься, будет легче.

– Вот именно! Тебе пора!

– Но… – хотела возразить Лиз.

Однако не успела она ничего больше произнести, как голова у нее закружилась. Она закрыла глаза. А когда открыла их, оказалось, что она стоит перед дядиным домом, в глаза ей бьет свет фонаря, освещающего двор, а в руке она сжимает две деревянные кости. Она повернулась посмотреть на старый амбар – на холме было темно и тихо.

«Приснилось?» – спросила она себя. Неужели все это ей приснилось? Ну а кости? И она подняла руку, разглядывая, как они блестят.

– Я увижу тебя еще когда‑нибудь? – спросила Лиз.

– Станешь искать и найдешь, – сказал ей на ухо тихий голос. – Прислушаешься – и услышишь.

Лиз вздрогнула и круто повернулась, но вокруг никого не было. Зажав кости между пальцами, как делал скрипач, Лиз выжидательно тряхнула рукой. Опять ничего не получилось. Но ее это не обескуражило. Она не сдастся. Она будет добиваться. И с костями. И со всем прочим.

Другие миры прошлое и будущее

Когда я только начинал писать, я уже знал, что хочу работать в жанре фантастики, однако думал при этом, что фантастические сюжеты могут разворачиваться только в других мирах – не там, где обитаем мы с вами.

По мере того как я набирался опыта, я понял, что заблуждался, и убедился, что меня увлекает сочинение историй, происходящих здесь и сейчас, но с вкраплениями элементов фантастики, которые как будто заглядывают в гости.

То, что я пишу сейчас, я называю «мифологической прозой» – этот термин, по моему мнению и по мнению моей приятельницы Терри Уиндлинг, больше всего подходит к нашему творчеству. Мы считаем, что если наши сочинения надо относить к какому‑то определенному жанру, то лучше всего избрать для них именно такое определение.

Что же мы подразумеваем под «мифологической прозой»? Повествование, в основном сходное с обычной литературой, но использующее для оживления темы мифы, народные предания и фольклор.

Как бы мне ни нравилось резвиться на улицах современных городов, иногда я не прочь вернуться к фантастике, связанной с иными мирами. Пример тому – рассказ «Непригляное дитя».

Троувы, о которых в нем говорится, взяты из шетландского[10] фольклора, но я позволил себе вольность и наделил их такой же боязнью солнца, какую испытывают их более известные родственники – скандинавские тролли. Поэтому и в моем рассказе троувы замирают на месте, застигнутые рассветом, и могут вернуться в свои норы только после захода солнца.