Доктор Фарбер не прибыл на почтовую станцию ни двенадцатого февраля, ни тринадцатого, а потом Гончар уже и подзабыл о нем, с головой уйдя в свои дела.

Он подолгу возился с лошадьми. Эрни учил его, "моряка", как надо ухаживать за конем, как седлать, как правильно садиться в седло и как спрыгивать, и только через неделю они вдвоем впервые отправились верхом в город. После той поездки Гончар еще три дня ходил как старый кавалерист, не сводя ноги.

Он занимался и стройкой, и хозяйством, и закупкой продуктов, но все это было не самым главным. Главной его заботой оставалось лечение Саби. Гончар продолжал внушать ей, что она непременно поправится, и заставлял съедать по лимону в день, надеясь на чудодейственную силу витаминов. Все остальные медицинские обязанности добровольно взяла на себя Жюли, причем исполняла их с видимым удовольствием и хлопотала, как мать над больным ребенком.

Может быть, по этой причине, а может, и по другой мадам Нимур никуда не уехала, а осталась в трактире. В первый же вечер ей пришлось выступать не только перед Степаном и телеграфистами, но и перед бригадой ван Клифа. Плотники были потрясены ее талантом, и на следующий вечер в трактире уже не было свободного места, а касса Эрни разом пополнилась недельной выручкой.

Телеграфисты быстро устроились в своем новом офисе, протянули провода и начали перестукиваться с соседними станциями, откуда к Эрни стали заезжать новые гости.

Однажды с почтовым дилижансом прибыли газеты, а среди них было письмо для доктора Фарбера, которое пришлось запереть в сейфе до появления получателя. Тогда-то Степан Гончар и вспомнил, что у него на чердаке хранится целая куча бобровых шкур с индейскими бирками. И стал расспрашивать всех своих новых знакомых — куда мог запропаститься профессор?

— На дока это непохоже, — сказал Эрни. — Если док сказал, что заедет на почту двенадцатого, то его не остановила бы никакая метель. Да и не было снегопадов уже две недели. Где ты с ним расстался?

— На дороге, в десяти милях отсюда.

— Куда же он мог деться?

— Эрни, это я у тебя спрашиваю, куда он мог деться.

Трактирщик глубоко задумался.

— Знаешь, Стивен, а ведь он мог напороться на банду Фрэнка. Больше никаких препятствий я не вижу.

— И что тогда?

— Тогда ты можешь спокойно заказывать заупокойный молебен по профессору. И начинать поиски его наследников, чтобы отдать им все эти шкуры, которые занимают так много места.

— Ты шутишь?

— Я никогда не шучу. Поверь, у нас тут пропадали и более важные персоны. Которых охраняли не двое проводников, а конные патрули. Ясное дело, я от всей души желаю, чтобы доктор остался в живых. Но столько времени прошло…

— Думаю, надо поговорить с шерифом, — сказал Степан.

— Поговори. Он даст телеграмму в округ. Через неделю из Форт-Маршалла к нам прибудет отряд кавалерии. Порыскают по окрестностям, сожрут весь наш запас овса и выдуют последние капли виски. На этом их поиск закончится.

— Так, может быть, самим поискать?

— Кто этим займется? У нас с тобой и так хватает занятий.

Не все, однако, были настроены так же пессимистично, как мрачный ирландец. Майк ван Клиф, не прекращая обтесывать брус своим топориком, выслушал Степана и коротко ответил:

— Если будешь набирать команду, я с тобой.

— Если ты со мной, то я набираю команду, — сказал Степан.

Ван Клиф вытащил из-за голенища брусок и несколько раз провел им по сверкающей дуге лезвия.

— Возьмем Харви Дрейка, — сказал он деловито. — Толковый проводник, знает все тропы по обе стороны границы. Пригласим с собой пару моих ребят. Но учти, что мы можем отлучиться только в воскресенье и только до вечера.