– Какая же?

Марков: – А вот: что «Новый мир» отказался печатать «Раковый корпус». Он не отказывался.

Это Твардовский им так ответил. Он так помнит. Он честно, искренне помнит так. Об этом мы уже в редакции с ним сегодня толковали: «А. И., когда я вам отказывал?» – «А. Т.! Да вы же взяли 2-ю часть в руки, подняли и говорите: даже если бы всё зависело от одного меня…» Нет, не помнит! И что я «ничего не хочу забыть», и что у меня «ничего святого нет», – забыл. – «Может быть, о какой-нибудь странице шла речь? А всю 2-ю часть я не отказывал…»

Сейчас Твардовский сидит в стороне, курит и с серьёзно-внимательным видом наблюдает наш спектакль. Подошло, что все на него оглянулись.

Твардовский: – Ну, погорячились, чего не сказали оба. Это был так, разговор, а редакция вам не отказала.

«Так, разговор», которым едва не закончились все наши отношения…

Твардовский: – Сейчас вся редакция согласна печатать весь «Раковый корпус». Там расхождение с автором у нас на полторы-две страницы, не стоит и говорить…

Полторы-две? Помнится, целые главы вычёркивали, целых персонажей… Но всё изменилось – победители не судимы. Первый раз в жизни я могу применить эту пословицу к себе.

А. Т. почувствовал заминку и – что за молодец! откуда в нём эта расторопность и это умение? – вдруг тоном отечески-суровым, с торжественностью:

– Но в редакции я не задал вам, А. И., одного важного вопроса. Скажите, как по-вашему: могут ли «Раковый корпус» и «Круг первый» достичь Европы и быть опубликованными там?

Это нам в цвет! Такие вопросики давайте!

Я: – Да, «Раковый корпус» разошёлся чрезвычайно широко. Не удивлюсь, если он появится за границей.

Кто-то (сочувственно): – Да ведь переврут, да вывернут!

(Не больше, чем ваша цензура!)

Соболев (ужасаясь попасть в такое беззащитное положение): – Да ещё какие порядки объявили: принимают к печати даже рукописи, пришедшие через третьих лиц, а за авторами, видите ли, сохраняют гонорары!

Кто-то: – Но как случилось, что «Корпус» так разошёлся?

Я: – Я давал его на обсуждение писателям, потом в несколько редакций, и вообще всем, кто просил. Свои произведения своим соотечественникам – отчего ж не давать?

И не смеют возразить! Вот времена…

Твардовский (как будто только вспомнив): – Да! Мне же Вигорелли прислал отчаянную телеграмму: Европейская Ассоциация грозит развалом. Члены запрашивают у него разъяснений по письму Солженицына. Я послал пока неопределённую телеграмму.

Воронков: – Промежуточную. – (Смеётся цинично.)

Твардовский: – Да ведь без нас Европейская Ассоциация существовать не может.

Марков: – Да она для нас и была создана.

(Потом я узнал от А. Т.: в июне он должен был ехать в Рим на пленум президиума Ассоциации обсуждать тяжёлое положение писателей… в Греции и Испании. И всё сорвалось для греческих писателей из-за моего письма.)

Я: – А «Круг первый» я долго не выпускал из рук. Узнав же, что его дают читать и без меня, решил, что автор имеет не меньше прав на свой роман. И не стал отказывать тем, кто просит. Таким образом, уже расходится и он, но значительно меньше, чем «Раковый».

Твардовский (встал в волнении, начинает расхаживать):

– Вот почему я и говорю: надо немедленно печатать «Раковый корпус!» Это сразу оборвёт свистопляску на Западе и предупредит печатание его там.