Тут, дёрнувши верёвочкой, спроворились поместить, почему-то в «Соц. индустрии», письмо Твардовскому какого-то токаря: «хотелось бы всем нам шагать в ногу» (сталеварам и литераторам), «ответ хотим партийный, иного ответа рабочий класс – (а от его имени токарь Захаров) – не примет».

По-шла дискуссия по-советски! Типичная своей бездарностью оскорбительная подделка некритикуемой, неответственной прессы. Унизительная участь, слоновье терпенье быть главным редактором официального журнала и всерьёз выслушивать, как безграмотный дурак оценивает твою литературу, – и сколько лет жизни Твардовского прошло в том!.. В этот раз он нашёлся с остроумием: попросил «Соц. индустрию» прислать хотя бы фотокопию этой подделки и дать анкетные сведения о таинственном Захарове. Впрочем, Захаров оказался вполне реальный – тот токарь, который депутат Верховного Совета и член ЦК, и уж теперь-то предупреждал пророчески: «кто в рабочий класс не верит, тому и рабочий класс в доверии откажет». И фотокопию тоже приводила газетка, вот чудо, – но какую! Уверенная (и обоснованная) наглость советских газетчиков: что наш читатель не станет сверять газету за 10 дней, – и даже страничку малую, какую привели, не потрудились подделать под газетную статью!

Только первой страничкой показали нам свою подделку, дальше сам догадывайся.

И никому нигде не опровергнуть! – в этом наша непродажная пресса, независимая от денежного мешка.

(Давно мечтаю: какой-нибудь фотограф приготовил бы такой альбом: Диктатура Пролетариата. Никаких пояснений, никакого текста, только лица – двести-триста чванных, разъеденных, сонных и свирепых морд – как они в автомобили садятся, как на трибуны восходят, как за письменными столами возвышаются, – никаких пояснений, только: Диктатура Пролетариата!)

Каково жить Твардовскому? каково – всей редакции «Нового мира»? Если где в этой книге я проглаживаю их слишком жёстко – исправьте меня: на муки их, на скованность их, на беззащитность.

Я-то об этих атаках ничего не знал. Я – у себя на истьинской даче прочёл с большим опозданием статью Дементьева – и ахнул, и завыл, и рассердился на «Новый мир». Составил даже анализ на бумажке. 2 сентября пришёл в редакцию. Они все только и жили своей дискуссией (да уж веселей публичная схватка, чем как весной душили Твардовского в закрытом кабинете) и своим маленьким ответом «Огоньку», который, при месячной неповоротливости и цензурных задержках «Нового мира», всё-таки удалось прилепить в последний номер и выпустить в свет. Торжествовал Твардовский скромно:

– Ответ достойный!

(Да ничего особенного. Умеренное остроумие. Дементьевского шибающего духа, к счастью, нет.)

– Достойный. Но вообще, А. Т., статья Дементьева доставила мне боль. Не с той стороны вы их бьёте. Эта засохлая дементьевская догматичность…

Очень насторожился:

– Да я сам половину этой статьи написал. – (Не верю. У Твардовского есть эта несоветская черта: от ругаемого объекта не отшатываться, а любить больше прежнего.) – Ведь они – банда!

– Не отрицаю. Но вы – всё равно не с той стороны… Помните, вы в Рязани, когда роман читали: «идти на костёр – так было б из-за чего».

– Я зна-аю, – возбуждался он к спору и раскуривался, – вы ж – за церковки! за старину!.. – (Да не плохо бы и крестьянскому поэту тоже…) – То-то они вас не атакуют.