Вспомнив горькую историю Бабака, Конан оставил свои попытки проникнуть в душу степняка и на ломаном туранском спросил:

— Ты, кажется, родом из этих мест, Бабак?

— Да, командир. Мой лус в трех дневных поприщах к югу отсюда, — четко ответил туранец и замолчал, с безразличием относясь к тому, спросят ли его еще о чем или отпустят с миром.

Но Конан остался равнодушен к манерам кочевника и прямо задал свои. вопросы:

— Нам нужна вода, мы сможем ее здесь найти?

— Впереди воды нигде нет, — как бы извиняясь, пожал плечами Бабак.

— Приятно слышать, — хитро улыбнулся киммериец. — Но ведь где-то она должна быть?

Туранец украдкой решился кинуть на него удивленный взгляд.

— Я знаю озеро к северу, вода там даже в засуху держится долго. Если повернем прямо сейчас, вечером у нас будет много хорошей воды. — Кочевник не преминул сделать ударение на том, что им придется нарушить приказ и изменить свой маршрут. А это преступление, за которое Конан, как старший, будет отвечать перед начальством. Киммериец хоть и плохо еще разбирался в тонкостях туранского языка, все же этот акцент уловил и решил подлить масла в огонь.

— Сколько поприщ еще до гор, если мы продолжим путь на восток?

Бабак не заметил в вопросе лукавых ноток и ответил в присущей себе манере:

— Без воды… с нашими лошадьми… пять или шесть, если вообще дойдем.

— Значит, на востоке нам делать нечего. Передай остальным, мы возвращаемся в Хоарезм, — Конан рассмеялся, глядя как от удивления вытянулось лицо степняка и в раскосых глазах вспыхнули радостные искры. — Веди нас к своему озеру, Бабак. Эй, все в седло! Выступаем немедленно!..

Отряд шел легкой рысью. Люди заметно оживились и повеселели, даже стали перебрасываться шутками на ходу. Ничто так не радует сердце воина, как дорога домой после трудного и утомительного похода. Да сохранят справедливые боги премудрую голову их десятника! А уж они его начальству не выдадут.

Ночь настигла отряд в пути. Еще мгновение назад над западом полыхало багровое пламя заката, а через миг их окутал мрак, такой густой и липкий, что они сразу же потеряли друг друга из виду.

И только лошади, привыкшие к строю и своему табуну, продолжали бег плотной группой, и всадники, бросив поводья, всецело доверились их чутью.

Небо усыпали россыпи звезд, но сегодня был день новолуния, и рассчитывать на помощь ночного светила не приходилось.

Неожиданно с каурым киммерийца поравнялся Бабак.

— Уже скоро, Конан, — бодро доложил туранец, и хотя Конан не видел его лица, но мог чем угодно поклясться, что оно расплывалось в широкой улыбке, и варвар невольно улыбнулся в ответ, повинуясь своим чувствам.

С приходом ночной прохлады, казавшаяся вымершей степь ожила: застрекотали букашки в траве, где-то совсем рядом плаксиво прокричал вылетевший на охоту канюк, испугав лошадей.

Озеро появилось внезапно — ровное округлое блюдце посреди степи, с тихой серебристой водой, в которой словно в зеркале отражалось звездное небо. Клочки чахлого кустарника по берегам и широкая полоса тростников. Кони рванулись к воде, и людям пришлось сдерживать разгоряченных животных.

Конан спрыгнул на землю и повел своего скакуна вдоль кромки зарослей, пробуя ногой — не топкий ли берег. Но почва здесь высохла за дни засухи и растрескалась, обнажая белесые корни растений, да и само озеро сильно обмелело. Любое место подходило для лагеря.

— Спешиться! — приказал киммериец, и счастливые воины с довольным гомоном посыпались на землю, словно спелые лесные орехи.