|
Им пришлось ждать довольно долго, пока не наступит полная тьма, которая бы скрыла приход музейного Свободного. Свободным не дозволялось покидать их сьетч без специального дозволения Бога-Императора. Она уже почти отчаялась его дождаться, когда Свободный пришел, выскользнув из ночи и оставив своего сопровождающего снаружи стеречь дверь. Топри и Сиона ждали на грубой скамье у сырой стены в простенькой комнатушке. Комнату освещал лишь тусклый желтый факел, установленный в держатель на крошащейся глинобитной стене. Первые же слова Свободного наполнили Сиону дурными предчувствиями. — Вы принесли деньги? Топри и Сиона встали, когда он вошел. Топри вроде бы не смутил этот вопрос. Он похлопал по кошельку под своей накидкой, и кошелек зазвенел. — Деньги при мне. Свободный был высохшим, морщинистым стариком, сгорбленным и явно брюзгливым, одетым в копию старых облачений Свободных. Под широкой одеждой у него что-то поблескивало, — вероятно, музейная версия стилсьюта. Капюшон его был поднят, затеняя лицо. От света факела по его лицу танцевали тени. Перед тем как вытащить предмет, завернутый в тряпку, спрятанную под его облачением, он поглядел сначала на Топри, а потом на Сиону. — Это точная копия, но сделана она из пластика, — сказал он. Она не разрежет и холодного жира. Затем он развернул и вытащил нож. Сиона, которая видела до этого крисножи только в музеях и редких старых видеозаписях своих семейных архивов, обнаружила, что она странно взволнована при виде этого ножа в этой обстановке. Она почувствовала, какое-то атавистическое воздействие, и вообразила этого бедного музейного Свободного с его пластиковым крисножом настоящим Свободным прежних дней. То, что он держал в руках, увиделось ей внезапно настоящим крисножом с серебряным лезвием, отсвечивающим в желтых тенях. — Я ручаюсь за подлинность того ножа, с которого мы сняли копию, — сказал Свободный. Он говорил тихим голосом. Почему-то, из-за отсутствия ударений, его голос звучал зловеще. И тут Сиона внезапно насторожилась, потому что она поняла, что именно ее смущает — то, сколько ядовитой злобы прятал он исподтишка под своей мягкой речью. — Только попробуй предать нас — и мы раздавим тебя как клопа, — сказала она. Топри бросил на нее изумленный взгляд. Музейный Свободный как будто весь съежился, словно втянулся в себя. Нож затрепетал в его руке, но его карликовые пальцы продолжали стискивать рукоять ножа, словно чье-то горло. — Предательство? Ох, нет. Но нам пришло в голову, что Вы платите слишком мало за эту копию. Как она ни ничтожна, но ее изготовление и продажа вам подвергает нас смертельной опасности. Сиона бросила на него сжигающий взгляд, припомнив старую присказку Свободных из Устной Истории: «Если ты один раз приобретешь торговую душонку, сак станет всем твоим существованием». — Сколько ты хочешь? — вопросила она. Он назвал сумму, вдвое превышающую начальную. Топри поперхнулся. Сиона поглядела на Топри. — У тебя есть столько? — Не совсем, но мы сошлись на… — Дай ему все, что у тебя есть, все, — велела Сиона. — Все что есть? — Да, разве ты меня не слышишь? Все до последней монеты из твоего кошелька, — она поглядела в лицо музейному Свободному. — Ты возьмешь то, что мы сейчас тебе заплатим. Это был не вопрос, и старик понял ее правильно. Он завернул нож в тряпицу и передал ей. Топри высыпал ему все монеты из своего кошелька, что-то про себя бормоча. Сиона обратилась к музейному Свободному. — Мы знаем, как тебя зовут. Ты Тийшар, помощник Гаруна Туонского. У тебя сознание сака, и я содрогаюсь, думая о том, во что превратились Свободные. — Леди, мы все должны жить, — запротестовал он. |
