- Как не понять, Егор Тимофеевич, как не понять... Выходит, вы не видели дочь с начала прошлого года?

 - Ага, с февраля.

 - И ничего про нее не знали? Не искали?

 - Почему не знали? Звонила. Не часто, но звонила. Интересовалась, как живем, может, надо чего... И Витька этот, дружок ее - вместе в школе учились, - приветы передавал. Он рядом, на Лесной жил, Витька.

 - Жил? Уехал куда, что ли?

 - Почем я знаю? Может, и уехал. Давно чтой-то его не встречал. Он ведь тоже из этих... Наркота, одним словом. Пропащее дело. Назад возврату нету. Уж лучше пить...

 - Адрес знаете?

 - К чему мне ихние адреса?.. Где-то напротив "Блинной".

 - Фамилию хоть помните?

 - Фамилию? - Маслюков потер лоб. - Вроде Дронов или Тронов?.. Погубили доченьку, сволочи, - всхлипнул он, закрывая лицо руками. - Погубили!.. И Витька ентот, и начальничек ее распрекрасный, и фирма проклятая.

 - Что за фирма, Егор Тимофеевич?

 - А бес ее знает!

 - Что ж, спасибо и на этом. Сожалею, что вынужден был огорчить, но никуда не денешься... На днях приглашу на опознание. Вас тоже, Анна Тимофеевна.

 - Понятное дело: служба. Я сама в Метрострое тридцать пять лет отгрохала... Олечку когда можно забрать?

 - Я сообщу.

 - Деньги на похороны, может, кто выделит? Не подскажете?

 Федор Поликарпович только руками развел. У всех одни беды. Про то, как сводит концы с концами Маслюков, он и не спрашивал. Хорошо, если где подрабатывает. Пенсию-то не выслужил, да и проку от нее - одни слезы. Особливо, ежели пьешь.

 - Где хоть она размещается, фирма эта? - спросил уже на выходе. - В каком месте?

 - Вроде бы, в Салтыковке, - Маслюков вытер глаза рукавом побитого молью джемпера. - Не помнишь, Матвевна?

 - В Салтыковке, в Салтыковке. Сам же говорил, что квартиру ей там обещали? Обманывают людей! Как те обманывали, так и эти врут прямо в глаза. Взять хоть меня, награжденного ветерана...

 Терпеливо выслушав ее причитания, Бобышкин поспешил откланяться. Дойдя до конца улицы, он вышел на Лесную и сразу за трамвайной линией увидел вывеску "Блинной". Заявиться, как снег на голову, в отделение было бы несолидно. Вообразят невесть что и, как всегда, напортачат. Уважающий себя следователь по особо важным делам не нуждается в помощи участкового, когда требуется найти какого-то Дронова или Тронова. Для этого существует секретарша и телефон.

 Оглядевшись, он перебежал на другую сторону и направился под мост, в метро. Перед ларьками, пестревшими заморскими этикетками, шла бойкая торговля съестным: замороженная рыба, парное мясо, жареные пирожки с капустой, огурцы, бананы, непременные семечки и картошка в мешках. Словом, чего душа пожелает: курага, креветки, отборные шампиньоны - и все прямиком с тротуара. Блеск и нищета. Такое б да в девяностом - вмиг бы порасхватали. Быстро, однако, привык народ. А радости никакой - сплошь недовольные рожи и еще носы морщат. Как сказал поэт, в развороченном бурей быте. Бездомные собаки, бомжи в отбросах копаются, из темноты туннеля заунывное пиликанье скрипки доносится - красота! Небось, юное дарование на хлеб зарабатывает. Все лучше, чем воровать. У молодых вся жизнь впереди, авось наладится, а старикам уже не подняться. Полная безнадежность в оцепенелых глазах. Так и простоит бабулька с пачками "Примы", пока однажды не свалится прямо на улице. И еще не известно, что хуже: на людях или в одиночестве, взаперти. Нагляделся Федор Поликарпович на трупы, пролежавшие в четырех-то стенах чуть ли не месяц. Пострашнее, чем дырка в черепе...

 "Салтыковка проклятая, - он едва не забормотал вслух.