– Ты должен быть наказан, – сказал Голое. Оборотень снова сглотнул. Стало очень страшно.
– Господин... – начал он.
Бог сумерек
Боль скрутила его в бараний рог, вывернула суставы наизнанку, тело вспыхнуло огнем и стальной обруч скомкал череп. Терпеть стало нельзя.
Он ослеп и завизжал невыносимым, раздирающим визгом, от которого разлетелись в пыль стены замка, полегли леса и выплеснулись моря из берегов, а рвущий вопль летел все дальше и дальше, и мир оцепенел в страхе, и было это долго, дни и месяцы, и годы, годы, еще годы, и потом – бесконечно и бесконечно...
Так казалось ему. А в самом деле: икота и мычание. Зубы скоблили язык и обильная пена с кровью лезла изо рта на подбородок, вялыми ошметками падая на могучую грудь. Глаза закатились под лоб, стали пустые, а руки и ноги било судорогами.
И кончилось все. Он тяжко, со страданием дышал, глаза вернулись, и он увидел, что грудь, колени и пол у колен – в розоватой пене.
– Ты должен быть благодарен мне, – заметил Голос.
– Д‑да, господин... – с трудом произнес оборотень, едва ворочая распухшим языком. – Да. Я благодарен тебе за справедливость и доверие. Я твой слуга навек.
Он замолчал и ждал. Стало легче, но память о наказании ужасала его. Он ужасался помнить, но он помнил.
– Говори, – велел Голос;
– Да, господин. Я все расскажу тебе. Я расскажу подробно... Я могу повернуться к тебе?
– Нет.
– Слушаю, господин. Я говорю.
Здесь он опять сделал маленькую паузу и заговорил.
– Последний раз, когда я был там, в человеческом облике, я был жестоко обманут. Я не успел тогда сказать тебе... Я должен был вознестись к небу. Я делал это, чтоб затем восславить твое имя. Я делал это под взглядами огромной толпы. Они должны были увидеть это, и они бы поняли, и их восторг был бы беспределен, и они пали бы перед тобой ниц...
Он прервался вдруг, сжал сильно рот, кадык его прошелся вверх‑вниз.
Голос молчал. И это ободрило оборотня. Он справился с собой, заговорил быстрее.
– Но я был предан подлостью человеков. Они сделали подлость, так чтоб я упал, и я упал, и разум мой, служивший тебе одному, почти погас. О, как это было мучительно!.. Я собирался, я собирал силы, долго и тяжко, я ползал во тьме, грыз прах и стенал беззвучно. И я одолел! Я собрался и воплотился вновь в человеческом облике, и вновь обрел силу, дарованную мне тобой. И вот я здесь, и твой слуга во веки веков. Я сказал все!..
И он в самом деле умолк, и некое время было безмолвие. А потом было сказано:
– Ты читал их книги?
– Да, господин! – возликовал оборотень. – Я читал и понял, что написанное – ложь, ибо их книги суть пустословие человеков. Там сказано такое: придут дракон и зверь, и еще зверь. И это ложь. Ибо дракон – я, а ты велик и мощен навсегда, и нерушим, и вселенная простерта пред тобой. И правда в тебе, сила в тебе, в твоей книге, которую я обрел опять, и отныне я уже не упущу ничего, не совершу таких глупостей, какие делал прежде, – клянусь тебе в этом!.. Я повергну мир к твоим стопам – клянусь! И я, твой раб, буду служить тебе, владея человеками, чтобы они все простерлись перед тобой, стенали и взывали бы к тебе, а ты карал и миловал их, ибо мудрость твоя беспредельна. Клянусь, тебе в этом! Клянусь! Клянусь! Клянусь!
Он сказал это, дрожа от восторга. Он любил. Нечеловеческое сердце разрывалось от любви. И Голос спросил:
– Клянешься?..
– Клянусь!..
– Ну‑ну, – сказал Голос.
И холод вошел в того от сих слов, сказанных будто бы с усмешкой.
– Я сделаю все, – поспешил сказать он.
– Ты будешь служить мне, – сказал Голос. |