Курций не пытался уворачиваться. Ему было все равно. Все тело его представляло сплошную кровавую рану. После спектакля, устроенного три дня назад в суде, ему сделалось все равно. Смерть вдруг перестала его интересовать. Смерть даже влекла. Если бы ему дали меч, он бы, не раздумывая, закололся. Но никто не собирался снабжать его оружием. Дикие звери вопьются в него клыками.

Неожиданно с высоты своей повозки Курций увидел фигуру в белом. Она шла по проезжей части дороги, и никто не пытался ее остановить. Очередное яйцо ударило Курция в висок. Липкая холодная масса потекла по скуле. Весталка приближалась. Курцию показалось, что боль в изломанном теле на мгновение отпустила. Весталка была уже возле преторианцев, охранявших повозку. Гвардейцы расступились перед ней и пропустили. Что-то липкое, дурно пахнущее шлепнуло в шею. Весталка ухватилась рукой за повозку. И вдруг черные заволновались. Они заметили и поняли. Они с визгом кинулись на гвардию претория, пытаясь пробить оцепление и добраться до женщины в белом. Но проницаемая для одинокой безоружной девы, цепь охраны вдруг сделалась непробиваемой стеною. Черные отхлынули. Под вопли и проклятия черных Курций склонил перед весталкой голову, и Валерия коснулась пальцами руки Курция. Он стал свободен. Вообще говоря, для того, чтобы освободить его, достаточно было одного появления Валерии. Но, зная коварство Бенита, Валерия решила не полагаться на такое хрупкое утверждение, как «попалась навстречу». Весталка коснулась осужденного, и толпа видела это. Древним законом, священным законом нельзя было пренебречь!

— Освободить его! — приказал центурион, и губы его раздвинулись в странной улыбке — он прекрасно понял, что как только Курций будет освобожден, черные тотчас растерзают его на месте.

Разумеется, это не доставит Бениту такого удовольствия, как доставило бы зрелище разбросанных по арене кишок казненного. Но растерзанный толпой враг — это тоже неплохо.

— Освободить, — подтвердила Валерия. — Я провожу его до больницы. Он слишком слаб, чтобы оставлять его без присмотра.

Возница принялся разворачивать повозку. Эскорт гвардейцев стал разворачиваться следом.

— Что это значит?! — крикнул центурион.

— Мы должны охранять весталку. Ты же видишь, толпа бушует, — отозвался один из гвардейцев.

Центурион в ярости стиснул в руке вырезанную из виноградной лозы палку. Публично возразить гвардейцу он не смел. Мерзавцы! Разве ради того, чтобы они охраняли эту старую деву, Бенит заменил весь состав преторианской гвардии?

Валерия шла рядом с повозкой и держала Курция за руку.

— Знаешь, куда тебя везут? Курций отрицательно покачал головой. Он в самом деле не ведал, куда направляется.

— В больницу. Тебе окажут необходимую помощь. А потом…

— Потом явятся эти, — он кивнул в сторону беснующихся исполнителей. Не в силах добыть осужденного, они бранились, строили рожи и грозили кулаками. — И убьют.

Валерия отрицательно покачала головой.

— Сегодня удалось устроить так, что Эсквилинскую больницу охраняет Первая центурия вигилов.

Курций удивился. Как это удалось?

— Деньги, — шепнула Валерия.

Для вигилов Курций свой. Те умрут, но не выдадут его толпе. Поэтому в Колизей его сопровождали гвардейцы претория. Бенит надеялся на их преданность. Но просчитался. Чуть-чуть. Самую малость.

— Завтра Бенит поменяет охрану.

— Завтра тебя не будет в Риме.

— Как мне тебя отблагодарить, Великая Дева?

— Будь верен Риму. Риму, а не Бениту. Только и всего. А больше ничего и не надо.

— Знаешь, что за свидетель должен был явиться в суд и дать показания против Бенита? — спросил Курций шепотом.