— Ну, — говорю, — тут надо смотреть, как выстрел был произведен. Почти всегда можно сказать, поднаторел человек в обращении с оружием, или у него случайно хороший выстрел получился…

— Соображаете, — улыбается майор. — Вы ведь тоже из офицеров?

— Да, — говорю. — Мы с Васильичем немало вместе прослужили.

— Очень хорошо, — говорит майор. — Тогда, если не возражаете, я кое-какие ваши показания запротоколирую. Здесь, на месте, чтобы в милицию вас не таскать.

И достает листки протокола допроса и ручку шариковую. Я ему все мои данные диктую, имя, фамилия, отчество, адрес прописки, возраст, занятия… Вот так я первый раз в официальные документы по этому делу попал. Потом он принимается всякие вопросы мне задавать. И как давно я Васильича знаю, и не было ли у него других врагов, кроме тех, которые ему на рынке угрожали, и не припомню ли я, может, он жаловался, что паспорт у него пропал — если да, то когда это было. Ну, и так далее. Я как могу, отвечаю, но в большинстве своем ответы отрицательными выходят — нет, не помню, не знаю…

— А насчет паспорта вы бы у жены с дочкой спросили, — говорю я. — Если кому-то знать точнее, так ведь только им…

— Завтра обязательно спрошу, — кивает майор. — Я информацию из Москвы только что получил, когда к вам уже собирался, в больнице с утречка побывав. Да ещё на мне это расследование убийства Олега Сизова висит…

— А что сами братья думают?

— Так они и согласятся показания давать! Вчера, на месте, рассказали, что стояли и трепались, брата в дорогу провожали, и вдруг раз — и он мертвый падает! А сегодня их вообще не видно. Похоже, в своем доме на окраине закрылись — он у них чуть ли не крепость — и носа на улицу не высовывают!

— Интересно, что это за четвертый подонок, который мог вместе с ними быть? — говорю я.

— Да кто угодно, мало ли у них дружков, — отвечает майор. — Если, конечно, это они были. Что, в нашем городе швали мало? На самом деле, что угодно могло произойти… Мы лишь о том говорить можем, что против братьев Сизовых самые весомые подозрения имеются. И не видел их никто во время налета в других местах города, где они обычно болтаются…

— А они что говорят?

— Ничего. То есть, когда вчера их и об этом спросили, они ответили, что как раз в это время они дома были, обедали. Пойди, проверь. Может, сейчас, когда одного из них кокнули, станут малость податливей — ведь лучше быть живым в тюряге, чем мертвым на свободе! Но мы и другие версии отрабатываем, кроме братьев Сизовых… Кстати, куда вы вчера с Феликсом Васильевичем ездили, на его машине?

Вот он, этот вопрос, которого я ждал с такой опаской. В самом деле, как правдоподобно объяснить, с чего вдруг мы с Васильичем сорвались в рабочее время куда-то за город? Ведь правду не скажешь…

— Да так, прокатились, — говорю. — Васильич кой-чего присмотреть хотел…

— Только мед или что-нибудь еще? — спрашивает.

Я чуть не подпрыгнул от радости. Это значит, что либо в багажнике банка деревенского меду имеется, либо Васильич упоминал кому-то, что за медом прокатиться хочет…

— Вроде, только мед… — осторожно говорю я. — Не упомню другого. Ведь Васильич всем занимался, а я его ждал, только разок и вышел из машины, постоял около, кости размять…

— А куда именно вы ездили, показать сможете?

— Я не очень за дорогой следил, — отвечаю.