Варра сжала зубы, сдерживая крик, когда лезвие рассекло её живот и открыло матку, расплескав по бокам женщины тёплую жидкость. Решимость повитухи передалась жрецу, и он придвинулся, чтобы помочь.

В глазах у Варры заплясали пятна. В мозгу вспыхнули искры. Возможно, она кричала — Варра сама не могла сказать. Она почувствовала, как жрец и повитуха роются в проделанной ими ране, почувствовала, как они лезут внутрь.

Варра поняла, что действительно кричит, плавая в крови и боли.

Она сосредоточилась на руке Деррега, на её твердости, на том, как нежно он касался её кожи. Его тело излучало тепло, притупляя края её агонии.

Он никогда её не бросит, подумала Варра. Никогда.

Что–то тёплое и влажное закапало на их сцеплённые руки. Её блекнущее сознание сначала решило, что это кровь, но потом она поняла, что это слёзы. Слёзы Деррега. Она почувствовала его губы у своего уха, и он прошептал ей слова веры.

— Из концов рождаются начала, из мрака — свет, из трагедии — триумф. Ночь сменяется рассветом, а рассвет — полуднем. Встань в тёплом и очищающем свете Амонатора, что был Латандером, и ничего не бойся. Ничего не бойся, Варра.

Она почувствовала, что ускользает, отключается. Комната потемнела.

— Позаботься о нём, — прошептала она Деррегу.

— О нём? — спросил тот.

Варра кивнула. Она знала, что это будет мальчик, сын для отца, как сказали ей духи на перевале.

— Его зовут Васен. Как его отца.

— Позабочусь, Варра, — сказал Деррег. — Обещаю.

Варра услышала звук, похожий на шум прибоя. Комната потемнела. Она ничего не видела. Она почувствовала, как уплывает, плывёт в тёплой воде, тонет…

Она услышала слабый кашель, затем крик новорожденного, дерзкий клич её сына, вошедшего в мир света и тьмы.

Она улыбнулась, поплыла, думая об Эревисе, о Дерреге, и ничего не боясь.

* * *

Деррег убил в бою много людей, видел заваленные трупами тела сражений, но ему приходилось заставлять себя смотреть на тело Варры, на залитое кровью ложе, на разрез у неё на животе, из которого Эрдан, жрец, извлёк ребёнка. Её лицо, наконец свободное от боли, казалось бледным, как новорождённая луна.

Деррег не мог выпустить её всё ещё тёплую руку. Он держал её, как будто мог вытащить Варру из лап смерти.

— Её нет, — сказала повитуха. — Она ушла в свет.

Деррег кивнул. Он был знаком с Варрой всего около двух часов, но чувствовал с ней связь, смутный намёк на то, что могло случиться, встреться они при других обстоятельствах. Хотя за шестьдесят лет он ни разу не был женат, и теперь знал, почему. Он должен был встретить свою любовь в сумерках жизни и провести с ней меньше дня.

Он поблагодарил Амонатора и за это.

— Что с ним такое? — спросила повитуха, её восклицание отвлекло внимание Деррега от Варры.

Повитуха, прижав ладонь ко рту, попятилась на шаг от ложа роженицы, прочь от ребёнка. Эрдан, с круглыми, как монеты, глазами, держал младенца на вытянутых руках, будто нечто омерзительное.

Ребёнок, тёмный и окровавленный, дрыгал ножками и вопил. Пуповина по–прежнему соединяла его с Варрой, и тонкая жилка тени вилась вдоль неё и медленно втекала в младенца, как будто тот — Васен, как назвала его Варра — получал питание с темнотой, а не только с кровью. С каждым воплем глаза Васена вспыхивали жёлтым.

— Он рождён от шадовар! — воскликнул Эрдан, и, казалось, он готов бросить младенца на пол. — Посмотри на него! Вокруг него шевелится тьма!

Из–за внешности Васена и струйки тени вокруг пуповины отрицать это заявление было затруднительно, но Деррег всё же попробовал.

— Он рождён от этой женщины, Эрдан. И его зовут Васен.

Ребёнок взбрыкнул ножками и закричал.