Бита чертыхнулся, чуть не напоровшись на колючую проволоку, пригляделся, спрыгнул в окоп.

– Слышь, гоблин, тут, по ходу, оборона была у наших.

– Почем ты знаешь? Может, наши как раз наступали?

– Может, и наступали, – сплюнул Бита. – Ща проверим.

Он расковырял мох, подцепил и отбросил в сторону пласт дерна – и присвистнул:

– Тут, по ходу, кто только не наступал! Глянь, все вперемешку валяется.

На сероватой лесной земле валялись россыпи гильз, куски заржавленной пулеметной ленты, осколки гранат.

– Тут гнездо пулеметное было. Вон, гильзы, сечешь? Да их тут кучи целые!

– Ага, тут его и кокнули. – Череп тоже спрыгнул в окоп, потыкал щупом в землю, подцепил и выкинул наружу черную подошву, потом – нижнюю челюсть с редкими почерневшими зубами.

– Из миномета их накрыли, во! – Он показал Бите вросший в соседнюю березу характерный рогатый хвост мины.

– Бах! – и нет чувака, – кивнул тот.

– Давай пороемся, вдруг пулемет найдем?

– Пулеме ет! Ну, ты загнул, падре! Пулемет уперли давно, это тебе не Англия, это, как говорится, Россия. Тут пулеметы под ногами долго не валяются. Тут кости одни да гильзы. Пошли лучше, я там землянку присмотрел обрушенную, там вроде никто еще не копался.

Бита выбрался из окопа, попутно прихватил кусок пулеметной ленты, выковырял целые патроны.

– Сухо тут, хорошо. – Он потер патрон об кору ближайшего дерева, и тот заблестел. – Смотри, как сохранился, красавчик! Немецкий, по ходу.

– Ну, значит, фрицу тут капут пришел. – Череп равнодушно отбросил челюсть ногой.

– А знаешь, куда скелеты с черепов делись, кстати?

– Куда куда, собрали их да похоронили в братской могиле.

– Не а, – Бита потыкал щупом в землю. – Наших то, может, и похоронили. А фрицев так и оставили валяться, не до них им было. А потом поляна эта стала, типа, проклятой. Никто сюда ходить не хотел, потому что немцы эти, мертвяки, по ночам из окопов вставали и на луну выли.

– Как собаки, что ли?

– Вроде того. Сами распухшие, страшные! У кого руки нет, у кого ноги, у кого вообще башку оторвало. Говорят, башка одного фрица так по поляне и каталась, сама по себе, только зубами клацала. А утром – раз! – и скелеты опять смирно лежат себе. Короче, народ сюда ходить перестал, только пастух один коров гонял. Тогда ведь у всех коровы были – сплошной колхоз, молоко, кефир… При коммунизме, вообще, обещали, что коровы яйца будут нести! А пастух этот, короче, оказался с прибабахом, ему самому полголовы на войне снесло, ему что скелеты, что мертвецы – все было до лампочки.

– Сам зомби, что ли?

– Натуральный. Вот однажды пригнал он сюда коров, а сам лег на пригорке, в тенечке под березкой. – Бита показал рукой. – Во он на тот, значит, пригорок… ну и отрубился. А коровы траву то щипали, а в траве то – кости. И начали они эти кости жевать.

– Не гони, баклан, – прищурился Череп. – Коровы кости не жрут!

– А ты пасть заткни чем нибудь, вон, хоть шишкой, – парировал Бита. – Я точно знаю, в книжке читал! Кости к тому времени уже лет десять на земле провалялись, под солнцем, процессы там всякие пошли, так что это уже не кости стали, а известняк. Короче, такие, от которых коровы прям трясутся. К тому же они мягкими сделались. Вот коровы их и схрупали все, до последнего ребрышка.

– Брехня, однозначно, брехня!

– Не брехня, а научный факт, умник ты мой.