Никита шел, сжав кулаки. Хотелось зажмуриться. Чтобы больше не вспоминать то, что видел — свое имя, фамилию и даты жизни. Родился такого-то, умер сегодня.

«Как ты?» — спросила мама в телеграмме. Еще и картинку смешную повесила — цыпленок и озорной мышонок прыгают по кругу, взявшись за руки.

«Офигительно!» — отозвался Никита и добавил довольного призрака.

Действительно, как у него дела? Вот так все и есть.

— Сумасшедшие, — шептал он себе под нос. — Психи. Обмороженные.

Мелкая в сапогах долго объясняла, чесала коленку. Опять объясняла. Снова чесала. Прикладывала подорожник к кровоточащему расчесу. Сбивалась. Начинала заново. Тянула руку к коленке. Искала новый подорожник…

В общем остатке было — все это, конечно, не обязательно случится, но очень вероятно. Они тут давно воюют, в курсе что и как. А Никита им понравился, и они хотят…

Сплюнул. Он тоже много что хочет. Например, послать всех к черту. И чего он это сразу не сделал? Словно обварило его. Еще там, на колонке.

Кротика хоронили со всеми почестями. Вторая мелкая принесла цветы. Что-то противно-желтое, без лепестков. Синий перестал размахивать куриной ногой и раздобыл небольшую коробку. Мелкая в сапогах расщедрилась на платок. Возились долго. Чуть не подрались. Уронили и коробку, и крота. Никита сдерживался, чтобы не заржать — вот бы сейчас Хозяин повеселился. Но потом мелкая воткнула в свежий земляной бугорок табличку.

Имя. Фамилия. Дата смерти.

Старательно утрамбовала холмик пальцами. Положила… какой-то еще цветок.

Стало нечем дышать. Никогда такого не было. Он вдыхал, а воздух не проходил. И что-то было с головой. Горизонт раскачивался, словно Никита взлетел на самолете и сразу в турбулентность попал, от которой внутренности сжимаются.

— Теперь все будет хорошо, — улыбнулась мелкая в сапогах. На щеке у нее была кровь. — Вот увидишь! Это верный способ.

Красный старательно подкапывал с краю холмика свою селедку. Он хотел ее сначала положить в коробку к кроту. Но мелкая не дала. Сунул незаметно на дно ямки, но селедку выдал хвост. Тогда он дождался, когда мелкая отвернется, и проковырял пальцем ложбинку.

«Это он зря», — почему-то подумал Никита. В кротика со своим именем он еще мог поверить, а вот в селедку…

Тут его совсем уж затошнило, и он пошел прочь. Надо было потолковать с местными. Хотя бы с Ильей. Про ночные видения, про встречи у колонки, про похороны.

Вчерашний разговор о проклятиях и призраках заморочил, не заметил, кто куда ушел. Договариваться о встрече на завтра никто не стал. И правда, чего тут договариваться — пять улиц, четыре перекрестка. Место встречи неизменно. Комбинат. Все дороги вели туда. Если нужны ответы, то искать надо там.

На проходной никто не остановил. Никита прошмыгнул через приоткрытые ворота. Огляделся. Знакомая, избеганная вчера вдоль и поперек площадка была пуста. Чем еще можно заниматься в этом всеми забытом месте? Только в прятки играть… Самим прятаться. И тайны свои прятать.

Поежился. В прятки… А может, не такая это и детская игра? Спрятаться, чтобы тебя никто не нашел. Утренние похороны кротика чем не прятки? Спрятали одного, чтобы подумали на другого.

Пошел левее по тропинке. Забыл про болотце. Споткнулся, черпанул кроссовкой через край. Плевать. Мимо пандуса — ссыпали они тут что-то. Слева оставил основные цеха с гигантскими дырами в полу и призраком Хозяина.

Интересно, вчера он на новенького вышел посмотреть или сказать чего хотел? Может, он так всех приезжих приветствует? Выходит поздороваться, узнать, не надо ли чего.